|
В бригаде их было шестеро; Савва Лукич, Саша и еще четыре мужика. Обтесывали бревна. Клали на перекладину, укрепляли с боков скобами, проходили _шнуркой_ - веревкой, которую чернили хорошо обугленным на костре куском дерева, - на бревне остается след, по нему и тешешь топором. Обтесал обе стороны, зовешь мужиков, переворачиваешь бревно, закрепляешь и обтесываешь вторые две стороны, так и получаются четыре канта, потом обтесываешь углы, бревно готово. Савва Лукич посмотрел, прошелся вдоль бревна. - Будешь тесать, пойдет. - Парень молодой, яйца свежие, - посмеялись добродушно мужики. Хотя и подмораживало крепко, работа была приятной. Стружки ложились возле бревна, пахло свежо, морозно. Мужики привозили каменные глыбы: здесь фундаменты не роют, на камень и кладут обвязку, просвет зашивают тесом, засыпают и опять покрывают тесом. Саша обтесывал бревна для верхней и нижней обвязки, еще с одним мужиком пилил двухметровые бревнышки, в каждом бревнышке вырубали паз для сухого мха. - Если бы не клин и не мох, плотник бы подох, - говаривал Савва Лукич. Дома он был молчалив, мастерил что-то во дворе, а здесь, на работе, был разговорчив, прибаутничал. Другие мужики готовили тес, доски, работали на продольных пилах - один наверху, другой внизу. Работали весело, без раздражения, даже если кто и повел не в ту сторону, испортил, переделывали спокойно, не ругались. Промахнулся, не попал по гвоздю или шипу, шутили: - Насте своей небось сразу попадаешь. Спать теперь Саша ложился рано, вставал вместе со стариком на рассвете. У старухи уже был готов для них завтрак, они ели и уходили на работу. Изредка вечерком заходил Всеволод Сергеевич. Он как-то потускнел, хотя и пытался бодриться. Приходила к нему какая-то женщина из Кежмы, Всеволод Сергеевич суетился, готовил угощение, женщина была худая, рано состарившаяся. Однажды Всеволод Сергеевич появился у их коровника, замахал бандеролью. - Почта пришла! Я захватил ваши газеты и письма. - Спасибо, дорогой! Саша сдернул с рук кокольды - оленьи рукавицы с разрезом, удобные для работы зимой, снял исподни - шерстяные рукавицы под кокольдами, надорвал конверт, посмотрел на дату и тут же перевернул страницу: Варины приписки всегда шли в конце. В этом письме ничего от Вари не было. Он надорвал второй конверт, опять нет. Третий. Наконец-то! Его охватывала радость, даже когда он видел ее почерк. Варя писала коротко: "У меня ничего нового. Живу, работаю, скучаю... Ждем тебя". А что она еще может _открыто_ написать ему? Ничего... Так же, как и он ей. Но ему достаточно и этих слов. Главное, она _ждет его_, ему осталось торчать в этой проклятой Мозгове уже меньше двух лет. Вот что главное! И после этого, дадут ему жить в Москве или не дадут, они все равно увидятся! Улыбаясь, он рассовал по карманам письма. - Всеволод Сергеевич, идите ко мне, посмотрите пока газеты, мы скоро придем. Савва Лукич, добрая душа, золотой прямо-таки старик, свернул цигарку. |
