Выйдя из машины, он тут же приметил вывеску недорогого питейного заведения. Двери его были открыты настежь, чтобы мягкая свежесть наступающей весенней ночи освежала прокуренное помещение, откуда доносился разнузданный гомон разгоряченной спиртным публики. Саймон некоторое время постоял в нерешительности на тротуаре, настороженно прислушиваясь к бурлению этой ночной городской клоаки и решительно двинулся ко входу.

На него весьма удивленно посмотрела вышибала – молоденькая совсем девка, но в плечах – сажень, и росту не под всякую притолоку. Девушка за стойкой бара тоже глянула неодобрительно и с грустью – словно на бабочку, залетевшую в камин. Саймон неловко взобрался на барный стул.

– Что будете заказывать?

– Апельсиновый сок, – ответил Саймон, не отвлекаясь от внимательного изучения окружающей публики.

Его привлекла компания девушек в военной форме, сидящих за столиком неподалеку. Среди них выделялась особенно одна, с лейтенантскими погонами, она смеялась очень искренне, заразительно, говорила шумно, много жестикулировала – чернобровая, с резко очерченным лицом, ярким ртом, белоснежными зубами – казалось, она освещала своей улыбкой весь бар. И Саймон сразу избрал именно её мишенью для своего очарования, безотчётно, повинуясь первому впечатлению. Он слез со стула и направился прямиком к столику военных, толком ещё не зная, как начнёт разговор. "Может, она сама что-нибудь скажет, – подумал он с надеждой, – будет намного проще…" И не ошибся.

– Смотрите-ка, какое чудо плывёт к нам, – сказала она, окружающие ее девушки оглушительно засмеялись, Саймону показалось, что его осыпало этим смехом, точно брызгами морской волны, налетевшей на препятствие, – только у нас тут, к сожалению, вряд ли найдётся трон, достойный столь прелестного принца!

Это был комплимент, скорее шутливый, первая реакция привычно галантной девушки, души компании, она наверняка и разглядеть Саймона толком ещё не успела…

– Я как-нибудь, с краешку, – поспешил ответить он тоном, исполненным трогательной скромности, – если позволите…

Вероятно, девушки сначала приняли его за одного из тех юношей, чье присутствие обязательно в подобных заведениях, они шутили с ним фривольно, глазели жадно, при случае клали большие пропахшие табаком руки на его щуплую спинку, надеясь через тонкую ткань ощутить нежное тепло его тела… Но чернявая лейтенанточка, по-видимому, начала кое-о-чём догадываться, она притушила несколькими строгими взглядами самых ретивых своих подруг, и сама обращалась с Саймоном крайне деликатно, не позволяя себе ничего из того, что могло бы оскорбить достоинство порядочного юноши.

Всей шумной ватагой вывалились покурить. Ночь уже совсем вступила в свои права, из дверей падал на тротуар жёлтый бархатный свет, как коврик.

– Вы с фронта? – спросил Саймон у чернобровой, как будто ненароком увлекая её за пределы светлого пятна, в прохладную тишину возле стены.

– Да, – ответила она, выдыхая струйку дыма, – и завтра опять туда. Отпуск кончился. Это наша последняя ночь, вот мы и гуляем, ты не подумай, мы не всегда такие, – она мрачно рассмеялась, – может, вообще последний праздник для нас, вот и хотим побузить как следует…

Саймон почувствовал, как дрогнул её голос, словно струна одного инструмента в оркестре порвалась во время концерта – не заметишь, если не станешь прислушиваться.