|
— Что-бы сразу к периметру, через КПП — и в городок. К барам, к пиву, к ванной, полной чистой и неактивной, насколько это возможно около Зоны, воды и обязательно с высокой горой пены, пахнущей, скажем, жасмином или еще какими ландышами. Бухнуться в нее, окунуться по шею, а потом протянуть руку, взять запотевшую бутылку, свернуть ей голову-пробку, сделать большой-пребольшой глоток и блаженно застонать…» — Ты чего, наука? — пихнул его один из вояк. — Баба приснилась? Ваня вернулся в реальный мир. Наверное, он до того замечтался, что застонал вслух. — А? — Сиверцев ошалело глянул на военсталкера. Ученый хорошо помнил его еще по первому выходу в зону — фамилия его была Кутний, а имя упорно не вспоминалось. — Извини, брат, — вздохнул Сиверцев. — Замечтался. Пива хочется, спасу нет! И Зона эта уже вот где! — Ваня выразительно чиркнул ладонью по горлу. Военный хмыкнул: — Ну, да, ты ж тут с зимы торчишь… Озвереть можно, согласен. — Налейте уж парню, — не оборачиваясь велел с переднего ряда Тараненко. — Точно заслужил! Второй военсталкер, сидящий чуть впереди Сиверцева, но позади Тараненко полез за пазуху и добыл традиционную фляжечку, но Тараненко, опять таки не оборачиваясь, остановил его: — Этого добра у них и на заимке хватает. Коньяку налейте! Ну, и мне заодно. Альберт, ты будешь? Рахметян оторвался от планшета: — Что? Коньяк? Да, налейте, если нетрудно… И опять уткнулся в планшет. Кутний весело хмыкнул и сунулся в кормовой отсек, на камбуз, где располагался аварийный барчик. Тараненко тем временем поднялся, прошел к Ване и уселся рядом. — Столик откинь, что ли, — проворчал он вполне дружелюбно. Сиверцев с удовольствием повиновался — не на обзорный же экран ему пялиться? Хватит, двенадцать недель пялился на местные пейзажи чуть не ежедневно. Надоело такое кино. Кутний, пятясь, вернулся в салон. Вездеход заметно качало, поэтому ему приходилось совершать чудеса эквилибристики, дабы удержать на подносе все, что там стояло. А стояли там три небьющихся вискарных стакана, наполненных до половины, блюдечко с нарезанным лимоном и второе с ма-а-ахонькими охотничьими колбасками «Пикколини», как раз на один укус. Однако военсталкеры взвода прикрытия были хорошими эквилибристами — если надо. С подноса ничего никуда не делось и не упало. — Спасибо, — поблагодарил Тараненко. Кутний, оставив поднос на столике, передал один стакан сидящему впереди Рахметяну и ушел к товарищам. Двигатели вездехода равномерно гудели; Сиверцев не мог расслышать ни слова из разговоров вояк впереди. Они, стало быть, их с Тараненко беседу тоже не могли подслушать, тем более, что ближе к корме гул только усиливался. — Ну, — Тараненко сцапал свой стакан и потянулся к Ване, — с завершением ударной вахты! Рахметян, не отрываясь от планшета, что-то неразборчиво промычал и колыхнул приподнятым стаканом. Сиверцев тоже взялся за стакан, чокнулся с Тараненко и отпил примерно четверть. |
