|
— Час от часу не легче, — пробурчал Оцеола. — На Болоте такое водится, мама дорогая! — Грек, Оцеола, давайте-ка маршрутик наметим, пока вода греется. Где там наша карта? Через минуту не только Храп с Греком и Оцеолой стукались лбами над крохотным экранчиком следопытского кома, но и Киргиз с Налимом тоже. И лишь любитель креветок Тучкин остался шевелить время от времени сучья в костре да приглядывать за котелком. Глава седьмая Вездеход, утробно взрыкнув, газанул и уполз дальше, уменьшаясь с каждой секундой. Сиверцев тоскливо поглядел ему вослед. «Угораздило же меня», — подумал Ваня грустно. Он уже начал склоняться к мысли, что лучше было бы остаться на четвертую вахту — там хотя бы все знакомо и привычно. Ребята правильные, внятные, начальник — пан Ховрин — даже получше Рахметяна будет, чем не жизнь? А тут — идешь туда, не знаю куда, с каким-то, прости господи, Психом! Сиверцев вздохнул, протяжно и скорбно. — Грустим? — осторожно поинтересовался Псих. Ваня поглядел на новоявленного напарника, стараясь не думать о нем как о виновнике всех свалившихся на голову перемен. — Видишь ли, друг! — проникновенно начал объяснять Сиверцев. — Нормальная институтская вахта на заимке длится четыре недели. — Я знаю, — кивнул Псих. — Ага. Иногда приходится сидеть в Зоне две подряд. Не очень часто, но случается. Я просидел три и вчера мне сообщили, что грядет четвертая. — Ну, это ж не вахта, — возразил было Псих, но Ваня его перебил. — Ты дослушай. Так вот: я уже начал привыкать к мыслям о четвертой вахте подряд, но тут приехал Тараненко и сообщил, что я все-таки уезжаю в городок на реабилитацию. Туда я и поехал бы, если бы в «Рентгенах» не появился ты. Псих хмыкнул: — Я безвылазно сижу в Зоне дольше. Полгода. И ничего. — Ты тут по своей воле! — А тебя, — ехидно парировал Псих, — вероятно, сослали за грехи и плохое поведение в общественных местах. — Про грехи, небось, правда, — буркнул Сиверцев. — Четыре года в лаборатории сидел, в микроскоп глядел, пока полгородка с ума не сошло и не начало гоняться за твоей гребаной шарманкой. Вот тут-то мне масть, как говорится в определенной среде, и поперла! Видишь — «калаш» вместо микроскопа, а вместо лаборатории — радиоактивные просторы. Век бы их не видать! Ваня вздохнул и закруглился: — Впрочем, это лирика, мало кому интересная. Давай завязывать с душеспасительными беседами и потопали куда там ты меня поведешь, а то торчим тут… — Вот это по-мужски! — с уважением произнес Псих. — Я оценил! — Безмерно рад этому! — проворчал Ваня уже теплее. — Зовут тебя, если правильно помню, Ваней? — уточнил Псих. — Правильно помнишь. — А меня Саней. |
