|
Как же сволочно я поступаю с Аркадием. Но я не хочу больше этого диафильма. Я хочу умереть на операционном столе. Жаль, Никита слишком хороший хирург, чтобы позволить мне это сделать. Наталья Колесова Дом – Гасси, Гасси… Маленькие пальчики дергали за простынь, тянули за волосы, щипали… – Гасси! Гасси! Она со стоном перевернулась на спину. – Ну, Гасси я, Гасси… Что вам от меня надо? Мохначи возбужденно прыгали по постели и по полу, хватали за руки, пытаясь стащить ее с кровати. Бормоча невнятные ругательства, Гасси села и с ненавистью уставилась в темноту. – Если там еще один щенок, клянусь, утоплю его собственными руками! Растрепанная, всклокоченная, босая, в одной ночной рубашке, она дошагала до кухни и рывком распахнула дверь. Щенка не было. Вместо него на крыльце дома лежал человек. Когда дверь открылась, голова его тупо стукнула о порог – можно было понять это и как вежливое пожелание войти. Гасси посмотрела направо, налево. Стояла глубокая ночь, город давно спал, стих даже шум близкой стройки. Гасси посмотрела наверх. Наверху было сито звезд, полная луна и сидящий на козырьке крыши филин. – Ну-ну, – сказала Гасси. – Если это твои шуточки, ушастый, я тебе шею сверну! – Угу, – принял к сведению филин и, распахнув крылья, взмыл в небо, на мгновение заслонив луну. Гасси включила тусклый наддверный фонарь, присела рядом с лежащим, осторожно толкнула его в плечо. Человек послушно перевернулся на спину – и она его узнала. Все оказалось еще хуже, чем казалось. Гасси села на пятки и с тихой яростью оглядела темный двор. – Ну, только узнаю, кто!.. Оставалась надежда, что она не сумеет затащить такого крупного мужчину в дом. Мохначи лишили ее и этого – вцепились в рубашку и брюки лежащего, волоча его так целеустремленно и стремительно, что ей оставалось только поддерживать ему голову. Они даже втянули его на кушетку и принялись деловито подтаскивать подушки и пледы, пока Гасси, сморщившись, не замахала руками, разгоняя их, как надоедливых мух. – Все-все, хватит, спасибо! Спасибо всем, кто помог вырыть для меня глубокую могилу! Гасси, выпрямившись, уперлась руками в бока и уставилась на Стивена Уокена. Даже сейчас, в далеко не лучшем своем виде – пыльный, бледный, с запекшейся кровью на левом виске, – он выглядел как воплощение грез многих юных дев… И не очень юных. Чтоб он сдох. Что он, кстати, вполне мог успеть. Гасси дотронулась до влажной кожи и, к своему сожалению, почувствовала слабо пульсирующую жилку. Повернулась к рассевшимся кругом, как в цирке, мохначам: – Ну да, он здесь, в моем доме! И что я, по-вашему, должна с ним делать? Добить, чтобы все мы были счастливы? Мохначи загомонили наперебой, но, отмахнувшись от них, Гасси схватилась за телефон. – Доктор дома? Разбудите, пожалуйста, это очень срочно! А, это ты! Будь другом, возьми чемоданчик со своими причиндалами и приезжай ко мне… Нет, не со мной. С подкидышем. * * * Стивен Уокен остановился, положив руки на низкую калитку. К дому вела извилистая, выложенная цветным кирпичом дорожка. На широком крыльце веранды сидела женщина. |
