Додола всплеснула руками.

— Великий Род! Сварог! И ты туда же?! Давно ли?! Ты об этом лучше Триглаву скажи!

Сварог усмехнулся в бороду.

— Скажу… Непременно скажу…

Триглав же, подобно, Перуну, ослушавшихся сородичей, запирать в темницу не намеревался. Выплеснув гнев, он поостыл, понимая, что никоим образом не сможет наказать их.

Сирин же, воспользовавшись временной передышкой в чертоге, снова обратилась кукшей и отправилась в Хаммабург, где свила себе гнёздышко на крыше одной из хозяйственных построек. Оттуда она наблюдала за жизнью города и за Ладомирой.

На следующий день Сварог объявил Триглаву о своём намерении покинуть Радогош вместе с Перуном. Триглав от такой новости округлил глаза и открыл рот. Сварог, понимая состояние главы рода, сказал:

— Мы — последние, кто остался в Радогоше. Саксонцы закрепились на правом берегу Альбы и будут копить силы — впереди ещё одна кровавая битва. Коли будем сидеть, сложа руки, — сгинем. Я долго думал над древним законом, запрещающим нам вмешательство в земные дела…

Триглав, несколько оправившись, спросил:

— И что ты надумал, Сварог? Ведь ты до последнего почитал законы Ирия!

— Да… Почитал… Что в них толку-то? — неожиданно ответил он. — Молодёжь наша, рождённая на земле, куда умнее нас…

— Молодёжь слишком горяча! А законы завещаны нам Ирием! — горячился Триглав.

— Ирия больше нет. Мы уже много тысячелетий, как покинули свою прародину. Помнишь, сколько нас было? Сколь детей наших рождались здесь, на земле? И где они теперь? Мы не то, что рожать, сами-то выживаем с трудом! Или ты хочешь, чтобы Радогош превратился в опустошённый Йордгард? — мудро ответил Сварог. — Решено: я ухожу вместе с Перуном. Будем ковать отменные мечи для славян! Тем паче, что от наших колесниц и Рарогов более нет толку! Мы не можем в здешних условиях снова оснастить их огненными стрелами.

Вскоре Перун и Сварог покинули Радогош. За ними последовали Магура и Эйр, решив вернуться к своему былому ремеслу — врачеванию людей.

Велес, вдохновлённый примером сородичей, тоже засобирался в дальний путь.

Жива пыталась отговорить его.

— Что ты станешь делать среди людей, Велес? Ты — ни кузнец, ни механик, ни лекарь, ни воин! Ты — сказитель!

— Буду скитаться по свету, слагать стихи… — мечтательно произнёс Велес.

— Стихами сыт не будешь! Мы хоть и подпитываемся Ваттеном, но от простой человеческой еды не отказываемся! — Пыталась возразить Жива. — Ты и недели вне города не протянешь!

Велес сник.

— Никто в меня не верит… Даже я сам в себя не верю… — печально произнёс он.

Жива приблизилась к бывшему возлюбленному и обняла его.

— Не уходи, ты погибнешь…

Велес приник к Живе: она была права — силы его были на исходе.

Спустя семь месяцев, в начале апреле следующего года, Зельма почуяла приближение родов. Фридрих уже не делил с ней ложе, решив, что временное воздержание пойдёт ему на пользу. Хозяин приказал разместить Зельму в просторной комнате, где постоянно жарко горел камин, а стрельчатые окна отделаны толстым цветным стеклом, так что будущая мать и ребёнок были бы избавлены от сквозняков. Подле Зельмы день и ночь находились повитуха и две служанки.

Опытная повитуха внимательно осмотрела Зельму и вынесла свой вердикт: ребёнок крупный, предстоят тяжёлые роды. Недаром Зельма не дохаживает срок — повитуха не осмелилась подвергнуть подсчёты молодой госпожи сомнению. Тем паче, что все в Хаммабурге знали, с каким нетерпением ландмейстер ждёт появления не свет своего первенца.