Капли сыпались, крупные, что бусины, и, попадая на плоть, прорастали.

Дерево.

Пусть будет дерево.

Неизвестно, конечно, как именно деревья вписывались в логику мира Мэйни и вписывались ли вообще, но Тельме с деревом спокойней. Вышло оно низким и разлапистым, покрытым плоскою острою листвой, больше похожей на щетину. И от корней его к Тельме протянулась нить-пуповина.

Вот так.

Теперь она не потеряется. Во всяком случае, не должна бы потеряться.

Шаг. И еще. Мир вокруг огромен и одинаков, но это — иллюзия. Ей нужно отыскать Мэйнфорда.

Как?

Сосредоточиться.

Мир сам перенесет ее к хозяину. Расслабиться. И удержаться на грани, не позволив себе раствориться в чужом разуме.

…дорога.

…тысяча дорог, но на какую бы Тельма ни свернула, та будет нужной.

…запах моря. Гул волн. Соленый ветер в лицо.

— …Мэйни, дорогой, эта процедура совершенно безопасна, — женщина в костюме цвета топленого молока встает на пути Тельмы. — Я принесла тебе материалы. Мы наймем лучших целителей. Я уже говорила с доктором Таубишем, он готов самолично провести операцию.

— Ты всерьез думаешь, что я дам на нее разрешение?

Изнутри Мэйнфорд выглядит так же, как и снаружи, что редкость неимоверная. В учебниках пишут, что созданные людьми образы себя редко соответствуют действительности. А этот… моложе.

И все такой же мрачный.

Взъерошенный.

Длинные волосы ему не идут совершенно.

— Мэйни, ты же хочешь поправиться.

Женщина тянет руку, но Мэйнфорд отступает. Пятится. Проходит сквозь Тельму.

— Не настолько, чтобы позволить кому-то копаться в моих мозгах.

Будь он в сознании, действительно не одобрил бы.

— Это всего-навсего несложная операция…

— Мама, хватит!

— Я понимаю, что это звучит пугающе! Но посмотри! Эффект великолепен! Процент успеха…

— Мама! — он кричал, но женщина в костюме цвета топленого молока не слышала крика.

— …судороги, галлюцинации…

— Хватит!

— Мэйни, хотя бы подумай…

— О чем? О том, чтобы позволить просверлить мне дырку в черепе? — он постучал пальцем по голове. — А в эту дырку воткнуть гвоздь?

— Электрод.

— И потом шибануть током… мама… ты же не всерьез…

Дорога извернулась, вытолкнув Тельму, точно мир запоздало спохватился, что в нем она — гостья, не более того. И потому не след заглядывать в чужую память.

Гостям следует проявлять уважение.

Шаг.

И снова шаг. Голос моря рядом. И мир вздрагивает под ударами волн. Он утратил прежнюю мясистую свежесть, и все же под ногами хлюпает жижа…

— …ты не понимаешь, Мэйни, — этот голос знаком, как и человек.

Гаррет.

Здесь он яркий, ослепляющий просто.

И свечение, исходящее от фигуры, заставляет Тельму заслоняться. Оно агрессивно. И подавляюще, и сам Мэйнфорд рядом с братом кажется размытой кляксой.

— …если информация об этом попадет в газеты, мои рейтинги…

— Надо было раньше думать о рейтингах.

— Я понимаю, ты злишься, — свечение делается ярче, оно тянется к Мэйнфорду, обволакивая, пытаясь проникнуть внутрь черноты. Но та лишь сгущается, свивается коконом, защищая Мэйнфорда.

Выглядит это жутковато.

…сознание использует лишь часть объективной информации, которая отражается в искаженном виде. Адекватный анализ образов требует немалой доли творческого подхода, что, однако, не позволяет с должной долей уверенности трактовать увиденное.