Лазарус с жалостью взглянул на младшего товарища.

— Сынок, — ласково проворковал он, — а ты по пути не подрастерял ли из головы несколько гаечек?

— Нет, нет, нет, — с горячностью воскликнул Либби. — Я вовсе не сошел с ума. Это совершенно новый принцип. Именно поэтому я и хочу, чтобы вы направили корабль к Солнцу. Если эта штука сработает, то лучше всего она будет действовать там, где наивысшее световое давление.

— А если она откажет, — спросил Лазарус, — что тогда от нас останется? Пятна на Солнце?

— Нам ни к чему лететь прямо на Солнце. Просто мы сейчас вылетим в его сторону, а когда приблизимся, у меня уже будет достаточно данных и я дам вам нужную траекторию. Я хочу пролететь мимо Солнца по отлогой гиперболе в глубь орбиты Меркурия, в максимально возможной близости от солнечной фотосферы. А поскольку я не знаю, какое приближение к Солнцу способен выдержать корабль, я пока не могу сделать необходимые расчеты. Позже данные появятся, и у нас будет время учесть их.

Лазарус снова взглянул на неуклюжее сплетение деталей.

— Энди… если ты настаиваешь, что с головой у тебя все в порядке, то я готов попробовать. Пристегивайтесь оба. — Он пристегнулся сам и вызвал Барстоу: — Как у вас там, Зак?

— Готовы!

— Тогда держитесь крепче! — Лазарус нажал светящуюся кнопку на левой стороне пульта, и рев сирены огласил чрево корабля. Другой рукой он нажал вторую кнопку. Экран, находившийся перед ними, стал прозрачным, и… словно кто-то вдруг опрокинул ушат звезд в черную бездну. Форд онемел от изумления.

Лазарус внимательно изучал картину неба. Почти на двадцать градусов полусфера была затенена краем ночного полушария Земли.

— Начнем потихоньку выбираться за тень, Энди. Придется наращивать ускорение исподволь.

Он начал с четверти «же» — ускорения, вполне достаточного для того, чтобы пассажиры немного встряхнулись и стали осторожнее, постепенно довел его до половины, а затем и до целого «же». В результате сложных манипуляций «Новые Рубежи» мало-помалу ложились на нужный курс, и в конце концов тень планеты осталась позади.

Земля вдруг коренным образом изменилась: она ослепительно засияла, как только стало видно Солнце.

— Я хочу обойти ее по тысячемильной траектории, Либби, — напряженно произнес Лазарус, — при двух «же». Дай-ка мне временный вектор.

Либби всего лишь на мгновение задумался и тут же выдал необходимую информацию. Лазарус вновь включил сигнал и увеличил ускорение до двух «же». Ему очень хотелось довести его до максимума, но с такими пассажирами лучше было не рисковать. Для них даже и два «же» в течение продолжительного времени могли оказаться чрезмерными. Любой патрульный корабль, высланный им наперерез, способен будет развить куда большее ускорение, и его тренированный экипаж перенесет нагрузки с легкостью. Но весь план беглецов давно уже зависит от случая… Кроме того, напомнил он себе, патрульный корабль не сможет наращивать скорость столь же долго, как они, — запас горючего на судах этого типа был сравнительно невелик.

«Новые Рубежи» не имели таких старомодных «достоинств», как баки или топливо. Конвертор корабля тут же превращал в чистую лучевую энергию любое вещество, которое в него попадало. Годилось абсолютно все: метеориты, космическая пыль, захваченные силовыми тралами блуждающие атомы, любые предметы из самого корабля, мусор, мертвые тела, пыль с палубы — все, что угодно. Распадаясь, каждый грамм вещества выделял девятьсот миллионов триллионов эргов.

Сверкающий серп Земли постепенно прибывал и наливался, сползая к левому краю полусферического экрана, в то время как Солнце оставалось по-прежнему строго в центре.