— А что такого? Нормальная игра. Ничем не хуже других. Я даже кино собираюсь такое снять «Одинокие странствия Детей Шини» или «Дети Шини: побег», или «Дети Шини на краю Вселенной». Там будет про всякие разные наши приключения.

— Какие ещё приключения? — глядя исподлобья переспросил Герасимов.

— Которые будут, конечно же, — запросто ответил Петров, точно это было само собой разумеющимся.

— Так мы же разделимся, — сказал Герасимов.

— Не нужны нам никакие приключения, — одновременно с ним сказал Марков.

— Вы не понимаете! — пожалуй, чересчур пылко отреагировал Петров, обеими пятернями приводя примятые капюшоном волосы в состояние привычного художественного беспорядка. — Никому же не интересно будет смотреть кино, про то, как вы на печке носки сушите, в носу ковыряете или болтаете всякую свою дребедень. В кино обязательно должно происходить что-нибудь интересное. Это вам не книжки читать, где можно какой-нибудь дуб на трех страницах описывать и ещё на четырех отношение героя к этому дубу, и где, самое удивительное, это нормально прокатывает. В кино всё совсем иначе. Это отдельная наука. Точнее, искусство.

Якушин громко и осуждающе вздохнул, потер стриженые виски, точно у него внезапно началась головная боль, и полез вытаскивать всякую разную утварь из деревянного шкафчика рядом с жестяной раковиной и вскоре отыскал электрический чайник, затем пошел на улицу, набил доверху снегом и вскипятил воду.

А мы ещё какое-то время были вынуждены слушать о творческих планах Петрова, который так возбудился этим разговором, что стало ясно, раньше он ни с кем так долго на эти темы не говорил.

Все, кроме Амелина, переоделись в сухие вещи, а мокрые развесили сушиться по комнате. А тот даже пальто не стал снимать, сказав, что сначала должен согреться.

Пришлось заставить его снять хотя бы кеды, потому что они были насквозь заледеневшие, а взамен Якушин выдал ему старые разбитые и очень смешные круглоносые ботинки, должно быть, дедушкины ещё.

Потом мы с Петровым кое-как настругали бутерброды с колбасой и сыром, достали шоколадки и даже попробовали пожарить в печке сосиски, насадив их на вилки, но они тут же благополучно сгорели и сухими угольками попадали в топку.

Зато, благодаря этому, воздух наполнился ароматом жареного мяса, и от этого на душе стало значительно теплее.

— Сколько времени? — спросил Якушин, когда закончили пить чай и обсуждать, кому тяжелее было идти.

Марков взглянул на телефон:

— Восемнадцать тридцать.

— Наверное, уже ищут? — осторожно предположил Петров, но его никто не поддержал, потому что об этом было неприятно и волнительно думать.

И все сразу как-то резко замолчали, как будто темы для разговоров закончились.

Обычно в таких случаях можно было залезть в сеть и изолироваться, но теперь мы оказались в совершенно новых условиях.

Однако Герасимов всё же вспомнил, что взял с собой планшет, а Петров додумался прихватить ноут, и они принялись настраивать Петровский компьютер в надежде подключить его к планшету, чтобы поиграть друг с другом.

Амелин же, так и не раздеваясь, сидел в наушниках, прислонившись к стене. И когда никто не смотрел, взгляд его больших темных, как ночь, глаз становился отрешенным и пустым, как бездонный колодец, но стоило кому-то повернуться, как он, тут же смутившись, натягивал отрепетированную детскую улыбку.