— Чего вы вообще сюда поперлись? — Якушин поправил штору так, чтобы она полностью прикрыла злосчастное зеркало.

— Просто Амелин услышал что-то. Мы оба слышали. Да?

Я посмотрела на него в поиске подтверждения моих слов, но он стоял, наклонив голову так, что светлые волосы закрывали половину лица, и как будто специально валял дурака. Это было очень подло с его стороны так прикалываться. Не сдержавшись, я ударила его кулаком в плечо.

— Ты чего меня тут пугал? Это смешно? Я тебя спрашиваю, это смешно?

От моего толчка он покачнулся, но голову даже не поднял. Тогда Якушин подошел к нему поближе, убрал с лица волосы и прикоснулся двумя пальцами ко лбу.

— Всё ясно. Пациент готов. За тридцать восемь точно. Температура. Бред и галлюцинации.

Затем он таким же точно образом потрогал и мой лоб, а потом насмешливо улыбнулся:

— А вот у тебя с чего эти галлюцинации, не понятно.

Амелина уложили на ту большую железную кровать, на которой до этого спал Марков, стащив, наконец, с него это дурацкое пальто, которое совершенно точно было ему мало.

Марков, правда, ещё долго ворчал, что ещё только четыре утра, и теперь он уже не уснет, но кровать уступил и пошел искать туалет.

Амелина то трясло от озноба, то бросало в жар, щеки пылали пунцовым румянцем, и он либо начинал нести новый бред и пытался встать, либо отключался на время и успокаивался, что пугало с одинаковой силой.

— Саша, сделай, что-нибудь, — в конце концов, попросила я, когда мы в течение получаса взволнованно наблюдали за этими припадками. — Ты же врач.

— Спасибо за комплимент, — грустно улыбнулся он, — но без лекарств даже дипломированный доктор не может ничего сделать. А таблеток у нас нет. Потому что мы — идиоты.

— Вот если бы был коньяк, — сказал проснувшийся и подключившийся к нашим переживаниям Петров, — то можно было бы народными средствами полечить. У меня мать с тёткой всегда так лечатся.

— Коньяк нужно было пить сразу, как только пришли, чтобы организм прогреть, — сказал Якушин. — А сейчас градус никак нельзя поднимать. Даже чаем.

— Но что-то же можно наверняка сделать? Вас же там учат оказанию первой помощи и всякому такому.

— Ага, — услышав мои слова, Якушин немного повеселел, — а ещё колдовству и магии. Ладно, сейчас приду.

Не одеваясь, он выскочил на улицу и почти сразу вернулся с алюминиевым ведром, доверху наполненным снегом, и скомандовал:

— Тоня, давай, туда к себе лезь. И подушкой накройся. Сейчас тут операция будет проходить. Не для слабонервных.

— Но я не слабонервная и могу помочь.

— Это даже не обсуждается. Петров, иди сюда, заткнешь уши Сёминой. Ты, — он ткнул в Маркова, — мне поможешь. Я буду держать, а ты снегом натирать. Понял?

— Вроде, — озадаченно протянул Марков, нехотя поднимаясь с дивана, где всё ещё спал Герасимов и подходя к железной кровати. — Только ничего, что у него жар, а мы его снегом?

— Это единственное, что можно сейчас сделать. Или это, или просто ждать, не поднимется ли температура выше. А поскольку градусника у нас нет, то это становится опасно, — Якушин закатал рукава рубашки, как заправский хирург.

— Неужели люди и в наше время умирают от высокой температуры? — недоверчиво спросил Петров, вылезая из-под одеяла.