Это был тяжелый серебряный перстень с темным зеленоватым камнем, сияющим неодолимым блеском. София замерла, сложив руки. Альберт обратился к ней с вопросом, но она не смогла вымолвить ни слова. Она стояла, освещенная лунным светом, и взгляд ее утопал в мерцающей бездне камня, похожего на бездонное око. Ей казалось, будто камень смотрит на нее. Время остановилось.

– Нравится? – повторил свой вопрос Альберт. Голос его звучал весело. Пока София рассматривала кольцо, он сговорился о цене. Они могли купить его.

– Спасибо, Альберт, – счастливо вздохнула София.

Кольцо она оставила на руке. Альберт расплатился, и они пошли дальше. Дел на ярмарке у них больше не было, но они все бродили между лавками и радовались.

В следующий раз, когда они проходили там, где стоял старик, его уже не было – ни его самого, ни лавки. Казалось, на этом месте зияет черная дыра. Луна закатилась за лес.

София поежилась и потянула Альберта за собой на праздничную площадь.

4

На ярмарку, как всегда, прибыла Флакса Мильдвэдер. Она разбила свой гадальный шатер и развесила у входа ковры неярких, но красивых цветов.

Ворон Клуке по случаю ярмарки сидел в клетке. Это была старая золоченая клетка, висевшая над входом в шатер. Заглядывая внутрь, посетители, случалось, задевали клетку, и она начинала качаться. Клуке это очень нравилось, и он представлялся:

– Я Клуке, мудрый черный ворон. У меня ответов больше, чем у вас вопросов.

Кто то злился, считая это пустым хвастовством, кто то находил птицу забавной, но многие испытывали почтение.

Флаксе Мильдвэдер это не очень то нравилось, она считала поведение Клуке легкомысленным. Раньше ворон себе такого не позволял, это было следствием его увечья. Поэтому Флакса объяснила ему, что он не так мудр, как думает, более того, его представление о вещах однобоко.

Ворон, как ни в чем не бывало, спокойно ответил:

– В меру быть мудрым для смертных уместно, многого лучше не знать.

Флакса вздохнула. В этих словах была правда, в этот день она сама испытала это. Она то и дело подходила к ковру, который как раз успела закончить к ярмарке, и напряженно всматривалась в узор. И всякий раз ее взгляд становился обеспокоенным и печальным. Ее шаги были тяжелы, она качала головой, так что крылья бабочек и цветы на шляпе грустно подрагивали.

Клуке пристально посмотрел на нее своим единственным глазом.

– Есть выход получше, чем роптать и страшиться, – сказал он, призывая ее к благоразумию.

– Да, Клуке, – ответила Флакса. – Какой совет ты хочешь мне дать?

– Что, о беде поведал ковер? – спросил ворон.

Флакса молча кивнула.

– То, что видел, о том промолчу, – решительно заявил Клуке.

– Но что, если она придет и захочет узнать свою судьбу?

– О том промолчу! – ответил Клуке, многозначительно мигнув единственным глазом.

Площадь была залита лунным светом, небо усыпано звездами. Иногда одна из них срывалась вниз, и люди могли загадать желание.

– Вот бы мы были богаты! – сказала София.

Альберт же ничего себе не желал. Он считал, что они и так многое получили в этот день.

– Ради детей, – пояснила София. – Я хочу, чтобы им жилось лучше, чем нам.

– А разве нам плохо живется? – тихо проговорил Альберт.

Но София его не слушала. С неба как раз упала звезда, и она прошептала:

– Представь себе Клару в шелке, а Класа в бархате – какие бы они были красавцы! Как я им этого желаю! – Глаза Софии мечтательно блестели в лунном свете.

Они проходили мимо шатра Флаксы Мильдвэдер, и Альберт остановился, засмотревшись на ковры. Он видел, что они красивее, чем когда либо, но есть в них что то недосказанное и непонятное.