Она отлично умела делать петли. Это очень легко освоить в секции альпинизма.

Затем она подтащила мерзавца к подходящему дереву, зачитала ему, как полагается, приговор и сделала всё остальное. Сначала она показала ему укушенную руку, прямо как в кино. В кино герои всегда, перед тем как замочить какого-нибудь негодяя, честно ему всё рассказывали и показывали. Негодяй умывался крокодильими слезами, убеждал, что непременно исправится и уйдёт в монастырь, но в последний момент доставал из-за сапога нож или пистолет и ранил доверчивого главного героя. Само собой, после подобной подлости герою не оставалось ничего иного, как пристрелить мерзавца. Занавес, хи-хи…

Карина не стала проигрывать сценарий до конца. Когда она вылезла из ямы, оказалось, что уже почти ночь, но зато она сразу увидела огни и пошла в ту сторону. А возле знакомого крыльца светил фарой и рычал «сузуки», а на нём сидел самый крутой парень на свете… Правда, она забыла, как его зовут, но это неважно. Он сунул ей открытую бутылку с пивом, а потом притянул к себе и поцеловал прямо в губы. Позади кто-то выскочил на крыльцо, женщина с размазанной по лицу тушью погналась за ними, но Карине уже было всё равно. Она близко-близко заглянула в ослепительно-зелёные глаза своего спасителя, он снова поцеловал её в губы, Карина засмеялась.

С крыльца скатился толстый мужчина, клетчатая рубаха вылезала у него из штанов, а подтяжки повисли на бёдрах.

— Где мой сын?! — закричал он тонким голосом и смешно затряс щеками.

Самый лучший парень оторвался от Каринкиных губ, пошарил в седельной сумке, затем обернулся и выстрелил в живот толстяку.

И мотоцикл унёс Карину в апрельскую ночь…

— Э, Рахман, что там передают?..

Лейтенант Рахманов в сотый раз пощёлкал кнопками на пульте телевизора. По всем каналам показывали какую-то муть; он даже не мог сосредоточиться и внятно пересказать смысл сюжетов. Кажется, говорили о том, что военные развернули дополнительные госпитали для раненых, но не хватает сестёр и врачей, не хватает крови… Полно машин, но некому привезти раненых из университета, где произошла массовая резня между цыганами и китайцами. Ещё одна драка, но уже с огнестрельным оружием, вспыхнула в порту. Уже четвёртый час никто не знает, что там происходит, горят склады и, кажется, горит танкер у причала…

Лейтенант забывал слова.

То есть, не совсем забывал, но значительная часть лексикона за последние две ночи куда-то испарилась.

Позавчера это его не сильно беспокоило, даже слегка насмешило, вчера он переложил ответственность на бессонную ночь, а сегодня впервые не на шутку испугался. Сменять его никто не спешил, трое сказались заболевшими, у капитана не отвечали телефоны, а самое неприятное — патрули везли и везли задержанных, которых надо было где-то размещать. На правах старшего Рахманов приказал освободить две кладовки, затем задействовал комнаты второго этажа, предусмотренные совсем для иных целей. Там находилась канцелярия паспортной службы, кабинеты следователей, столовая и конференц-зал…

— Салават, куда этих девать?

— Да откуда я знаю?! — взорвался лейтенант. — Что за ними, что натворили, а?

— С почты… — Потную физиономию патрульного пересекали свежие багровые шрамы. — Чего уставился? Баба дурная, чуть глаза не выцарапала, мать её! Совсем оборзели! Ты нам что передал? Что на почте человек угрожает пугачом, так?

— Ну, так… — Рахманов мучительно напряг память, пытаясь выловить в ней хотя бы слабые отголоски событий сегодняшнего утра.