|
Он припарковал «фиат» у бокового крыльца, между сгоревшим микроавтобусом и перевёрнутым набок полицейским седаном. Полицейский автомобиль, к удивлению Гризли, был почти цел, но на переднем сиденье, удерживаемые ремнями, повисли два трупа в форме. У обоих крысы обгрызли лица. С проспекта удушливо воняло разложением и канализацией. С крыльца универмага Гризли видел отлетевшую чугунную крышку люка, из-под которой по асфальту растекалась мутная река нечистот. Первые несколько секунд Гризли казалось, что в городе царит тишина. Затем сквозь тишину прорезались далёкие удары, свист, крики. Где-то лилась вода, булькало, шипело, заливались собаки. Без шороха тысяч шин и шума тысяч моторов город казался голым.
«Я не боюсь. Я зайду внутрь…» Где-то за стенками соседних дворов прошелестели быстрые шаги. Город казался голым, но не умер. На противоположной стороне улицы, за широкой аркой двора, пробежали несколько человек и скрылись в подворотне. Гризли даже не успел заметить, как они были одеты. Призраки с повадками диких зверей. Гризли вспомнил, как не так давно, буквально в прошлую пятницу, все уцелевшие напряжённо вслушивались, ожидая услышать рокот танковых колонн. Одни подогревали слухи о скором вводе в столицу десантных частей, призванных обеспечить порядок, другие уверяли, что слышали по радио переговоры танкистов, и уж завтра-то точно… Но армия не пришла. Гризли не хотелось думать о том, как далеко распространилось безумие. Он нарочно не включал в машине магнитолу, чтобы не слушать шорохи на всех диапазонах. Он вытер вспотевшие ладони о брюки, покрепче перехватил нож и толкнул высокую дверь универмага. Мотор «фиата» негромко бурчал, ключи подрагивали в замке. «Если они захватят машину, пешком мне не удрать…» Центральная галерея первого этажа встретила его хрустящей темнотой. Только пройдя несколько шагов и привыкнув к косым лучам света, проникающим из закрашенных окон, Гризли понял, что так похрустывает и позвякивает под ногами. Кольца и серьги, колье и диадемы вперемешку с юбилейными монетами и миниатюрными статуэтками. Пыльные лучи солнца играли на кристаллах раздроблённых творений Сваровского, валялись отрубленные фарфоровые головы пастушек из роскошных мейссенских сервизов. В задрапированном красным бархатом отделе Картье роилась туча блестящих мух. Гризли не стал заглядывать за прилавок. Скорее всего, ещё одна продавщица, убитая прямо на рабочем месте. Поминутно оглядываясь, он добрался до охотничьего магазина. Иногда ему казалось, что выше этажом кто-то бродит, пару раз доносилась глухая перебранка, больше похожая на возню грызунов, но нижний этаж оставался пуст. В разворованном охотничьем отделе Гризли подобрал себе значительную часть экипировки. Витрины там давно разбили, огнестрельное оружие и ножи растаскали в первые дни волнений, но Железного друга Гризли там и не собирался искать Он выудил из-под перевёрнутого прилавка два отличных шокера, но с разряженными батареями, затем отыскал бинокль и дамский газовый пистолет. Всё лучше, чем ничего. Затем он обнаружил маленькую дверцу за стеллажами, которую не заметили мародёры. Ему пришлось повозиться, почти в полной темноте вскрывая ящики, но настойчивость была вознаграждена. Гризли обзавёлся прочной брезентовой ветровкой, ремнём с подсумком, работающим фонарём с запасными батареями и флягой. Завершая поиски, он наткнулся на инкрустированный горский кинжал в кожаных ножнах. Обычно такие поделки вывешивают в прихожих подле оленьих рогов. Роясь среди опрокинутых витрин, Гризли поминутно выглядывал наружу, чтобы успеть скрыться, но всё равно не заметил, как они подкрались. Они не напали — покачивались и ухмылялись, вращая во все стороны оловянными глазами, точно сломанные куклы. Двое подростков, парень и девушка, и с ними взрослый мужик, лет под сорок, весь перемазанный белым порошком. Точно его возраст определить было сложно — небритому, заросшему созданию могло быть и пятьдесят, и тридцать пять. |
