Они где-то ревели неподалёку, разъезжали целой группой. Но он их больше не боялся.

«Не так, я их боюсь ещё больше, — поправился Леонид. — Но я больше не боюсь их убивать. Я не боюсь, что ко мне придут их родители. Надо будет непременно спросить у Рокси, не мутирую ли и я? Мне становится всё равно».

Гризли вернулся в машину, заглушил двигатель и забрал Стаса. Как ни удивительно, обняв ребёнка, он снова почувствовал себя увереннее. Крохотное горячее тельце продолжало непрерывно излучать доброту. Гризли вошёл в разбитую дверь гипермаркета с ребёнком на сгибе левого локтя и автоматом на правом плече. Пистолет сунул позади за пояс.

Внутри его обдало смесью трупной вони и гниения, но Гризли даже не поморщился. Он почти равнодушно оценил троих мертвецов, повешенных на балке перекрытия в рыбном отделе, миновал ресторан, где не так давно велась ожесточённая перестрелка. От него врассыпную бросились крысы. Гризли не стал светить фонариком туда, где серое войско ужинало, он искал молочный отдел. Попутно подобрал тележку, бросил в неё упаковку минеральной воды. Ближайшие полки продовольственных отделов были разграблены практически подчистую, граждане уволокли даже соусы и пряности, но в глубине четырехэтажных стеллажей уцелела масса съедобного. Бывший физик набил тележку с верхом, упирая на отечественные мясные консервы и напитки без добавок. Он уже и сам не знал, что можно теперь есть, а что нельзя. Пока не вырастет новый урожай, лучше ничего не есть, а пить — из родников.

— Стоять! А ну, не двигайся!!

— Обыскать его! Уносит нашу жратву…

Леонид присел, укрывшись за коробками с растворимым кофе. Кофе здесь был повсюду, покрывал пол слоем в несколько сантиметров. В полумраке он не сразу разобрал, откуда кричали. Однако обнадёживало уже то, что кричали внятно, а не рычали и не выли. Гризли обругал себя за то, что увлёкся и зашёл слишком глубоко. В щель он разглядел в глубине зала что-то вроде баррикады, составленной из ящиков, стеллажей и мешков. Баррикада тянулась под широкой лестницей, ведущей на второй этаж. Судя по всему, защитники магазина отразили уже немало атак.

— Положи пушку, фонарь поставь на землю! Только медленно, иначе пристрелю! — уже другой голос, прокуренный сиплый тенор.

— Я нормальный! — Леонид медленно поставил фонарь, освободился от оружия. — Не стреляйте, у меня на руках ребёнок….

Приседая, он незаметно вытащил из-за пояса пистолет, положил рядом. Он гадал, видят ли его до сих пор, или блефуют.

— Я же вам говорила, что у него ребёнок! Слышали, пищит? — выкрикнула женщина. — Ослепли на фиг, чуть дитя не пристрелили!

— Что за ребёнок? Откуда? Твой, что ли? — чуть менее воинственно спросил первый.

Где-то поверху ударил луч света.

— Мужик, кончай прятаться! Это наш магазин! Оставь оружие и вали, а не то…

— А не то что? — озлобился Гризли. Он разобрался, где кто. Пока он приседал, они его не видели и не могли достать. Внезапно в нём проснулась здоровая злость. Да кто они такие, чёрт подери, чтобы указывать ему, где и как ходить?!

Он уложил Стаса, подвинулся в сторону, и когда в щели между ящиками показалась их баррикада, дал длинную очередь. Посыпалось стекло, зашипели проткнутые пивные банки, взметнулось облако муки, потом резко запахло моющим средством.

— У него автомат! — плаксиво заорал кто-то.

— Эй, мужик, ты чего? Продукты не переводи!

— Я вам тут сейчас всё разнесу! — пообещал учитель. — Выходите без оружия, не то кину гранату!

Они посовещались. Видимо, спорили, проверять ли гостя на наличие гранаты.