— Но не всегда игра стоит свеч, — прервал Валек. — Предупреждаю тебя, что это будет мне неприятно и что я оставлю тебя с ним.

— Но я вовсе не намерен вступать с ними в разговор, — успокаивал Шурма товарища.

— Противная дорога! — воскликнул Валек. — Нет возможности разминуться, а прямо уклониться от встречи не хочется, чтоб не подумали, что я их испугался…

— Какой ты беспокойный человек, — отозвался холодно архитектор, — что же могут значить косые взгляды? Для меня они недействительны, хотя бы наполнены были ядом, а ты, показывая, что их боишься, обнаруживаешь собственную слабость. На взгляд отвечай равносильным взглядом, чего же робеть.

— Я не робею, но ненавижу этих людей, — ворчал Валек, закусывая губу, — и не умею притворяться.

Архитектор улыбнулся.

— Ты дитя, — сказал он.

Между тем подходило семейство Скальских. Несмотря на предостережение детей, пан Мартын первый снял шляпу. Шурма поклонился; Валек тоже приподнял шляпу, но тотчас же и ушел с недовольной миной. Невольно или назло товарищу архитектор остановился на минуту.

— Чуть ли, господа, вы не с кладбища? — спросил Скальский. — Прогулка совсем невеселая.

— Была причина, — отвечал Шурма. — Мне хотелось взглянуть на памятник старухи графини Туровской, сделанный по моему плану, и, кроме того, нас заинтриговал… этот наш общий незнакомец. Мы видели, как он входил на кладбище.

— А, незнакомый господин? — отозвался любопытный аптекарь.

— Да, бродил между могилами.

— Между могилами? — воскликнула пани Скальская, качая головой. — Странно! Между могилами…

— А я не вижу в этом ничего необыкновенного, — сказала панна Идалия, — прогулка, как и всякая другая.

— Ну, говорите же, что он там делал? — спросил Скальский.

— Ничего; ходил, как кажется, к могилам убогих, по крайней мере мы видели его в той стороне.

— К могилам убогих! — повторил аптекарь. — Странная вещь! Здесь есть какая-то тайна…

— Есть, — прибавила аптекарша.

Дети начали тем более смеяться, что родители принимали дело серьезно. Шурма, вспомнив, что товарищ его удалялся в дурном расположении духа, поспешил раскланяться с обществом.

Но именно в ту минуту, когда Скальские, продолжая прогулку, должны были проходить мимо кладбища, к ним навстречу вышел сам таинственный незнакомец.

Целый месяц в городе только и было речи, что о нем, а почему? Конечно, потому, что не было другого лучшего занятия. Но Скальские видали его только издали и не имели ни малейшего понятия о его лице, которое их очень интересовало.

На этот раз незнакомец не мог от них увильнуть, ибо дорога была одна и весьма не широка.

Молодежь это нимало не интересовало, но старики не скрывали, что рады были бы увидеть этого человека.

Молча сближались с обеих сторон. Незнакомец издали заметил встречных и рассчитал так, чтоб, минуя их, оборотить голову в противоположную сторону и не показать им своего лица. Напрасно аптекарь вытягивал шею: он мог только осмотреть весьма скромный костюм незнакомца.

Когда последний удалился на несколько десятков шагов, молодежь начала смеяться, а аптекарша воскликнула:

— Вот тебе и раз! Много мы узнали — даже носа не показал!

— Он несет пучок цветов, вероятно, сорванных на могиле, — сказал Скальский. — Гм! Это имеет свое значение и обрисовывает настроение человека.