Подавив смешок, девочка приоткрыла глаза, ожидая увидеть прикорнувшую в кресле Люсинду, но тут же села в кровати, испуганно озираясь.

Никакой Люсинды не было. И кресла не было. И вообще — комната, в которой она находилась, была абсолютно незнакомой.

Палевые обои с гирляндами бледных роз. Желтовато-зеленые занавески, отороченные помпончиками. Под окном — письменный стол. На нем глобус, лампа с зеленым абажуром, стопка книг. Слева от окна — зеркало в темной ореховой раме и небольшой комодик.

Скрипнула дверь, стала медленно отворяться, и Геля молниеносно прикинулась дохлой лисицей — разметалась на постели, уткнувшись носом в подушки.

Сердце глухо ухало в груди — сейчас, сейчас, сейчас. Сейчас кто-нибудь войдет, что-нибудь скажет, и — что тогда? Что дальше-то делать?

Но в комнате по-прежнему было тихо. Осторожно разомкнув ресницы, девочка постаралась разглядеть, кто же там вошел. Никого, и дверь едва приоткрыта.

Сквозняк, с облегчением подумала Геля.

Но это был не сквозняк.

Миниатюрная черная кошечка, победно задрав хвост, прошествовала мимо, вспрыгнула на стол и, усевшись кувшинчиком, посмотрела на Гелю.

Глаза у кошки были огромные, ярко-зеленые, красивой миндалевидной формы. Как у…

— Лю-люсинда?! Это вы?! — заикаясь от изумления, спросила девочка и растерянно добавила: — Кис. Кис-кис…

Кошка потянулась, выгнув спину, снова плюхнулась на стол и начала грызть ногти на ногах. То есть когти, конечно, на задних лапах, только все равно Люсинда ни за что не стала бы так себя вести.

Геля перевела дух — самая обычная зверушка. Все-таки превращаться в кошек это было бы немножко слишком. Даже для Феи.

— Кис-кис-кис, — позвала уже смелее.

Взглянув на нее с безгранично равнодушным удивлением, кошечка медленно и грациозно вытянула переднюю лапу, извернулась как гимнастка Кабаева и принялась самозабвенно вылизывать себе спину.

— Ну и ладно. Мне тоже на тебя плевать. Не очень-то я люблю кошек. — Геля показала надменному зверьку язык и сползла с кровати.

В дальнем углу комнаты стоял довольно большой шкаф с резными дверцами — видимо, для одежды. Еще один, книжный, у самой двери. На верхней полке расставлены игрушки — чудесный большой медведь лилового бархата, заяц с барабаном, роскошная кукла в шелковой шляпе. А среди книг — па-бам! — знакомая шкатулка. Открывать пока не стала, просто потрогала гладкий лаковый бок.

Можно еще полистать книжки, сунуть нос в одежный шкаф, но рано или поздно придется это сделать, не так ли? — Геля вздохнула и решительно направилась к зеркалу.

Из ореховой рамы на нее смотрела очень красивая девочка в длинной, до пяток, белой рубашке. Да что там «очень» — офигенно красивая. Динка Лебедева умерла бы от зависти в страшных муках.

Синие глаза. Брови как крылья ласточки. Тонкий, с едва заметной горбинкой нос. Губы нежные, бледно-розовые. Геля улыбнулась — девочка в зеркале ответила улыбкой. Передние зубы чуть широковаты, но и это ее не портило, а делало еще милее.

По плечам змеились длинные черные косы — как у какой-нибудь грузинской княжны. Голову красотке определенно следовало помыть, да и, вообще, выглядела она измученной — тени под глазами, запавшие щеки — но лучше быть измученной красоткой, чем крепкой и здоровой дурнушкой, ведь правда?

Геля протянула руку к зеркалу. Робко улыбнувшись, красавица повторила ее жест. Их пальцы встретились на холодной зеркальной глади.

Насмерть прилипнув к волшебному стеклу с чудным отражением, даже не обернулась на скрип двери.