К началу июня стал вырисовываться замысел предстоящего похода. Клермонский собор назначил выступление на пятнадцатое августа, день Успения Богоматери. Решили, что к этому сроку большинство знатнейших лордов будут полностью готовы выступить. Не вызывало сомнений, к какому отряду присоединится Рожер: нормандский герцог дал обет и заложил свои земли, чтобы выручить требуемую сумму. Он был законным главой всех нормандцев, где бы они ни жили, и любой рыцарь посчитал за честь служить лорду, принадлежащему к столь знатному роду. Вопрос заключался только в том, на каких условиях будет служить ему Рожер.

— Тебе придется дать что-то вроде клятвы, — сказал отец. — Постарайся не брать на себя слишком много. Было бы глупо отправляться на Восток на свой страх и риск, особенно без денег, хотя безденежье и добавляет прыти при захвате богатых земель. Герцог должен заботиться о пропитании своих спутников — по крайней мере, во время путешествия по христианским землям. Но разбрасывать деньги направо и налево он при этом не станет. Тебе лучше всего прибыть в Руан к назначенному дню: им некогда будет торговаться. Ты поклянешься, что будешь следовать за герцогом, пока он тебя кормит. С виду это условие простое; на самом же деле такой пункт развязывает тебе руки и дает негласное право расторгнуть договор в любую минуту, когда понадобится перейти под другое знамя. Во владениях неверных это пригодится. Ни один рыцарь не может нарушить клятву без ущерба для своей чести и риска навлечь на себя божью кару. Единственное средство избежать этого — чрезвычайная осторожность во время принятия обета.

— Уверен, что все это не так уж важно, — помолчав, произнес Рожер. — Мы идем на выручку восточным христианам, и нет смысла заниматься подсчетами, пока мы туда не доберемся. Мне бы хотелось навсегда остаться на Востоке, но герцог рассчитывает вернуться домой через три года, и я верю, что это ему удастся. Я могу принести клятву служить ему, пока он не соберется в обратный путь, и тогда между нами не останется никаких недомолвок.

— Пожалуй, ты прав, — ответил отец. — И тем не менее не стоит заранее обнаруживать свои намерения. Если ты позволишь герцогу самому определить, когда настанет пора возвращаться на родину, он может принудить тебя следовать за ним до самой Луары и границ Нормандии. Конечно, он лучше своего братца , но ни один потомок Роллона не позволяет своим вассалам ни на йоту отступать от данных обязательств. Помни, ты едешь в Руан как совершенно свободный человек. Ты не землевладелец и ни у кого не состоишь на службе. Когда ты уплывешь за море, ни английский король, ни нормандский герцог не вправе будут требовать от тебя больше того, что предусмотрено договором. Следовательно, если тебя не устроят его условия, ты сможешь перейти на службу к другому лорду.

— Однако куда достойнее следовать за своим герцогом, — возразил Рожер. — Все говорят, что герцог — вождь не слишком суровый. Я стану служить ему, но только на время паломничества. Конечно, если это окажется мне по силам.

Тем дело и кончилось. Советы Осберта были искренними, но в них звучала та же хищная расчетливость, которая делала его отличным хозяином. Все равно Рожер отрезанный ломоть, к тому же упрямый и несговорчивый. Младшему сыну и брату оставалось только выполнить задуманное. При одной только мысли о необходимости вступить в торг с чиновниками герцога ему делалось тошно.

Осберт был в ужасе. Эти банды грабителей вызвали вражду к пилигримам и сделали невозможным пеший поход законопослушных паломников к Константинополю. В результате было решено, что нормандский герцог двинется на юг, в итальянские земли, захваченные норманнами, а там по морю доберется до Византии. Это заняло бы много времени, потому что зимой под парусами не плавали, и им пришлось бы провести несколько месяцев в Апулии, ожидая весны.