Пятого марта, в день Святой Перепетуи, конвой должен был вернуться из порта, и паломники готовились к встрече. Пехотинцы спешно строили хижины для вновь прибывших, а Рожер с несколькими рыцарями проехал через мост позади лагеря, чтобы встретить их на северном берегу реки. Зима близилась к концу, солнце палило уже ощутимо, и земля под его лучами быстро просыхала. В полдень вдалеке показалась колонна. Впереди скакали прованские рыцари, а в арьергарде гарцевала кавалерия итальянцев. Нашего совестливого пилигрима порадовало, что граф Тарентский не погнушался занять менее почетное место, но Рожер тут же осудил себя: как все участники последней битвы, он знал, что во время боя у озера жизнь им спас только граф Боэмунд… И тут он услышал истошный крик часовых: огромные Мостовые ворота города распахнулись, и из них повалили всадники и пехота.

Неверные давно не предпринимали попыток прорваться на северный берег, и конвой двигался беспечно, оказался в непосредственной близости от моста. Турецкая пехота быстро заняла кладбище, прикрывавшее мост с севера, а конные лучники развернулись и приготовились атаковать обоз. Застигнутый врасплох граф Тулузский предпринял неверный маневр: испугавшись, что турки повернут направо, снова перейдут реку и нападут на беззащитный лагерь, он приказал авангарду галопом скакать к северному концу деревянного моста паломников. Тем временем Рожер и другие рыцари, оказавшиеся без доспехов, быстро вернулись в лагерь за конями и оружием. Тревога распространилась быстро, и Анна ждала его на пороге хижины с кольчугой в руках.

— Настал твой час! — яростно прошептала она, зашнуровывая на нем оберк. — Жанно уже седлает Блэкбёрда, и ты окажешься одним из первых. Я сама буду следить с южного берега. Тебя увидит вся армия! Рыцарской честью и долгом передо мной заклинаю тебя совершить сегодня подвиг, который навеки прославит твое имя. Возвращайся бароном или прими смерть на поле боя!

Рожер был ошеломлен: события разворачивались слишком быстро для его неповоротливого ума. В предыдущих боях им всегда командовали другие, и сигнал атаки обычно звучал после невыносимо долгого ожидания. Всего двадцать минут назад он мечтал об обеде, а сейчас во всю прыть скакал по временному мосту. Он не успел помочиться, что было непростительной для конника ошибкой, да и кольчуга нестерпимо жала в подмышках. На северном берегу он было вынул меч, но потом сунул его обратно и принялся прилаживать шлем поудобнее. Когда он разобрался с вооружением, причин медлить больше не осталось. Он снова вынул меч, пришпорил Блэкбёрда и неуклюжим, скованным, ковыляющим галопом поскакал на неверных.

Итальянский арьергард был отрезан плотной массой турецкой конницы, а прованцы стояли, охраняя мост. Небольшие группы конных лучников мелькали среди пехоты и обоза. Большинство арбалетчиков забрались в повозки и отбивались изо всех сил, но многие умелые мастеровые погибли на месте. Рожер опрокинул турка, стрелявшего в повозку и не заметившего его приближения, а затем поскакал вниз по течению реки, оставив ее слева. Перед ним никого не было, потому что он выехал из лагеря в числе первых, но за спиной слышался стук копыт — то летели прованские скакуны. Турки по опыту знали, что не могут противостоять атаке закованных в железо рыцарей, и начали отступать к могильному кургану. Рожер упорно мчался вперед. Блэкбёрд разогрелся и слегка ожил. И тут юноша поразился: навстречу ему летел неверный! Казалось, перед ним участник рыцарского турнира. На голове у соперника был стальной шлем, туловище прикрывала легкая кольчуга, на левой руке висел небольшой круглый щит, а правой рукой он сжимал кривой меч. Рожер был потрясен. Хотя экипировка этого всадника не походила на турецкую, все же было ясно, что перед ним враг. У юноши появилась возможность совершить воинский подвиг на глазах у двух армий. Он укоротил поводья и сжал голенями бока Блэкбёрда, собираясь врезаться в противника всем телом лошади. Но неверный оказался хорошим конником: в последний момент его обученный конь отклонился в сторону, и всадники зашли справа друг к другу.