Стук каблуков по паркету, по мрамору, по граниту двора.
За раскрытыми воротами, подняв к небу пики с серебристыми флажками, твердой рукой сдерживали волнующихся скакунов десять всадников. Их доспехи – белое серебро. Их глаза в прорезях забрал – синее небо. Их плащи – зеленая трава. И лошади подкованы острыми льдинками, чтобы звонче пели под копытами звездные дороги.
– Я не звал вас, – Невилл, не сбавляя шага, шел прямо на сверкающий строй, – я возьму вашу кровь.
Он слышал за спиной шелест – это свита его, его лиилдур [6] потянули из ножен клинки. Он шел вперед. И было уже не смешно: пересечена граница, нет больше человеческого имени, реальностью стали мечи и доспехи, пышные одежды и слова, и ненависть…
Война.
Десятеро спешились, как один. Как один сняли шлемы. И преклонили колена:
– Мы пришли с миром, принц.
Наэйр остановился, двух шагов не дойдя до вздрагивающих лошадей.
– Говорите!
Он сделал знак лиилдур: мечи в ножны.
– Сияющая‑в‑Небесах шлет послание своему царственному врагу! – звонким голосом, по‑прежнему не вставая с колен, отчеканил один из серебряных воинов, – и, несмотря на то, что война между Силами не стихает ни на мгновение, бонрионах [7] настаивает, чтобы Властелин преклонил слух к ее пожеланиям.
– Властелин мертв, – из‑за спины Наэйра вышел его собственный герольд, – Принц Темных путей представляет Силу. Он готов принять послание вашей госпожи, и буде пожелания Сияющей‑в‑Небесах совпадут с его собственными, выполнит то, о чем просит бонрионах.
У принца зубы заболели от едкой и оскорбительной вежливости обеих сторон. Гонец Сияющей‑в‑Небесах, между тем, снял с пояса деревянный футляр и раскрыл его, протянув темному герольду. Внутри, обвитый серебряными лентами, лежал свиток с посланием.
Не говоря худого слова, Наэйр сделал шаг вперед. Свистнул, вылетев из ножен, вороненый сабельный клинок, застыл у самого горла гонца, над краем доспехов. Серебряный рыцарь не шевельнулся, лишь опустил глаза, да переглотнул совсем по‑человечески.
– И на что же рассчитывает ваша госпожа, оскорбляя меня? – спросил Наэйр. Хотел спросить холодно и с достоинством, получилось – с искренним любопытством. – Или она решила таким образом избавиться от нерадивых слуг?
Ситуация была, мягко говоря, идиотская. Ленты из серебра на послании, адресованном принцу Темных Путей – оскорбление недвусмысленное: ни Наэйр, ни один из лиилдур не могли даже прикоснуться к свитку. Отец принца, получивший за несдержанный характер прозвище Wutrich [8], убивал за меньшее, нисколько не смущаясь тем, что гонцы лишь выполняют волю пославшего их… Наэйр представил себе, как чиркает лезвием по горлу безоружного, стоящего на коленях рыцаря. И опустил саблю в ножны:
– Я не убиваю рабов. Но передай своей госпоже, чтобы она не спешила принять доброту за слабость.
Письмо он вынул из футляра, прибегнув к магии. Стряхнул проклятое серебро. Развернул свиток. Ладно, хоть внутри все было честь по чести: правильное титулование, развесистые заглавные буквицы, и знак внизу – звезда о семи лучах – поставлен лично Сияющей‑в‑Небесах, не каким‑нибудь штатным писаришкой.
– Нам приказано дождаться ответа, принц, – подал голос гонец.
– Хорошо, – вздохнул Наэйр, – пользуйтесь моим гостеприимством, пока я позволяю.
Он развернулся, и уже в спину толкнулось неловкое:
– Вы сказали, что возьмете нашу кровь, принц.
– Не в этот раз, – он кивнул своей молчаливой свите: – господа, разместите гостей. |