12

Следующие дни прошли для Саши, как в тумане. Каждое утро она просыпалась счастливой, каждый вечер ложилась спать радостной, в ожидании чего-то нового, еще большего счастья. Каждый день приносил ей свидания с Дмитрием. Они гуляли вместе, он держал ее за руку и за столом всегда был рядом. Его взгляды, слова, мысли — все предназначалось только ей. Когда он украдкой робко целовал ее в беседке или в темной аллее, она таяла от счастья и смутно ждала уже чего-то большего.

Хотя об их помолвке решено было пока широко не объявлять, ибо Багряницкий сообщил, что ждет вестей из дома и благословения родителей. Викентий Дмитриевич одобрил столь похвальное отношение молодого человека к сыновнему долгу, но уж вся семья считала их женихом и невестой. Даже князь, который вдруг стал часто у них бывать в эти дни, казалось, начал радоваться их счастью. По крайней мере, он не был так хмур и холоден. Вероятно, он надеялся, наконец, избавиться от своей любви или, быть может, просто желал видеть ее радостное лицо, думая, что если не он, то другой сделает ее счастливой.

Только князя Владимира настораживали в некотором смысле нерешительность и ожидание родительской воли Багряницких. Конечно, Ельской думал, что это не станет препятствием в решительный момент, но как знать?.. И он не уезжал в столицу в смутном предчувствии какой-то неприятности.

Тем временем день свадьбы Анны и барона был уже назначен. Положено было им венчаться в Петербурге, в самом начале сентября. Уже четвертого числа они должны были стать мужем и женой. Конечно, это была довольно поспешное решение, но Анна не желала ждать.

Лиза как-то спросила ее:

— Отчего ты так торопишься? Не боишься ли передумать?

— Передумать? — усмехнувшись, отвечала ей сестра. — Нет. Я боюсь, как бы мне не остаться вдовой прежде свадьбы, ведь мой жених немолод.

Таким образом, в доме появились две будущие супружеские пары, готовые вступить в брак, но с разными переживаниями. Если Дмитрием и Сашей двигало радостное нетерпение, то Анной — гордыня, а бароном — желание на мгновение преодолеть пресыщенность его повседневной жизни.

Ксения вовсе не разговаривала с Анной, потому что та ее полностью игнорировала. И хотя Ксении интересно было бы послушать, что думает кузина о своем браке после всех, выслушанных ею от тетушки Прасковьи Антоновны опасений по поводу неразумного брака дочери, она даже не пыталась заговаривать с Анной. С сестрой же — Сашей — хотя и редко, но поговорить ей все же удавалось.

Саша, обычно такая откровенная, почти ничего не рассказывала Ксении, кроме того, что она влюблена и счастлива.

— Нет ли у тебя опасений? Не боишься ли ты перемены в своей судьбе? — спрашивала Сашу сестра.

— Опасений? Как можно, — отвечала ей Саша. — Когда любишь — нет никаких опасений. Об этом спрашивать смешно и нелепо.

Чувств своих Саша описать не могла, потому что сама с трудом разбиралась в них, но когда как-то раз Ксения ей заметила: «Жаль, что Багряницкий не носит титула… Вот если б он был князем, было бы лучше. Ты стала бы княгиней!» — Саша обиделась. И не на шутку. Ей показалось, что сестра обидела Дмитрия.

— Как ты можешь! Как можешь! — попеняла она сестре. — Наша кузина выходит замуж за барона, а ты посмотри на него. Куда это годится? Зачем ей этот титул? Я ничего не говорила раньше, но теперь скажу: это так неприятно, так мерзко! Это оскорбительно для нее, а Анна этого не видит…

После таких слов Ксения больше не делала никаких замечаний.

Через несколько дней, в самом конце июля, Дмитрий Иванович пришел к Сонцовым с вестью о том, что неожиданно приехали его родители. Он был несколько растерян и встревожен.

— Я никак не ожидал, что они прибудут сюда.