Красный огонек приближался до тех пор, пока Сентябрь не увидела, что это всего лишь крошечный уголек внутри трубки с очень большой чашей. Трубку сжимала в зубах юная девушка. Волосы ее были белыми, как трава в лесу, но лунный свет окрасил их серебристо-голубым. Вся ее одежда была из мягкого светлого меха и стеклянной коры, поясом служила цепочка из грубых фиолетовых камешков. В больших темных глазах девушки плескалась тревога.

В завитках ее бледных волос обнаружились короткие мягкие оленьи рожки и длинные мягкие черные ушки, тоже как у оленя; в ночной тьме они светились изнутри чистым лавандовым светом. Девушка медленно осмотрела Сентябрь с ног до головы, при этом нежное ее лицо приняло настороженное выражение. Трубка засветились красным, оранжевым и снова красным.

– Звать меня Тайга, – сказала она наконец, протягивая руку в льняной митенке. – Плюнь ты на эту ерунду. – Странная девушка кивнула в сторону жалкого шалашика на устроенном Сентябрь привале. – Пошли со мной на холм, там мы тебя покормим. – Должно быть, вид у Сентябрь сделался огорченный, потому что Тайга поспешила добавить: – Не, девочка, костер у тебя вышел бы что надо, не сомневайся. Верх мастерства. Но ничего съедобного в этой лесной глуши ты не найдешь, да еще и охотники повсюду рыщут… норовят подстрелить себе жену, прости за выражение, конечно.

Сентябрь знала несколько ругательств – слышала, как девчонки в школьном туалете произносят их шепотом, будто от этих слов может что-то случиться, будто это не просто слова, а волшебные заклинания, и так к ним и надо относиться. Но девушка-олень ни одного из этих слов не сказала.

– Выражение? Вы имели в виду слово «охотники»? – предположила Сентябрь, потому что Тайга, произнося это слово, скривилась, словно от боли.

– Не-а, – ответила Тайга, пнув землю носком башмака. – Я имела в виду слово «жена».

Олень с Лунного Холма

Сентябрь покраснела в темноте, внезапно поняв, как это было бы бестактно, и мысленно взяла свои слова назад, не успев произнести их вслух. Тайга все шла вперед, местность становилась все холмистее, а к стеклянным деревьям примешивались настоящие, черно-белые. Тайга молчала, но ее молчание было таким подчеркнуто неслучайным, что Сентябрь тоже помалкивала.

Наконец трава под ногами вспучилась холмом – таким, будто здесь похоронили слона, причем не самого мелкого в слоновьем семействе. По холму раскатились какие-то большие глянцевитые плоды, за которыми волочились стебли. Какого они цвета при свете дня, Сентябрь затруднилась бы сказать, но во тьме они мерцали снежно-голубым.

– Давай угощайся, – сказала Тайга и впервые слегка улыбнулась. Сентябрь знала эту улыбку. Так улыбается фермер, который вырастил хороший урожай и знает это. Такой хороший, что он наверняка получит все награды на окружной ярмарке, но в приличном обществе не следует этим хвастать. – Лучшие лунофрукты к востоку от Асфодели, что бы тебе кто ни говорил. К утру они все исчезнут, так что наедайся, пока спелые.

Сентябрь добралась до середины холма и выискала плод поменьше, чтобы никто не мог назвать ее обжорой. Она завернула его в подол и стала было спускаться, но Тайга вдруг припустила навстречу и, промчавшись мимо нее, оказалась на вершине. Последним гигантским прыжком она взмыла в воздух, перекувыркнулась и камнем ушла под землю.

– Ой! – вскрикнула Сентябрь.