Джеймс Типтри. Девочка, которую подключили
Слушай ты, зомби. Верь мне. Я такое мог бы тебе рассказать - да, да, тебе, который потеет дурацкими ручонками на свой портфельчик ценных бумаг, на все эти акции быстрорастущих компаний. Один из десяти удачных взломов АТ&Т с двадцати резервных пойнтов, и ты думаешь, ты Страшный Книвел? [Неприводимая игра слов на основе имени Эвел Книвел (Evel Knievel). Знаменитый в начале 70-х годов в США мотоциклист гонщик, известный сорви-голова, которому приписывают попытку "перелететь" через Снейк-ривер-каньон на мотоцикле с реактивным двигателем. (Здесь и далее прим. перев.)] АТ&Т? Дурилка ты картонная, как бы мне хотелось тебе кое-что показать. Говорю тебе, сюда смотри, папашка дохлый. Видишь, к примеру, ту пигалицу? Вон там, в толпе. Она пялится на своих божков. Одна дрянная девка в городе будущего (ты не ослышался). Смотри дальше. Она сдавлена телами, подпрыгивает, выглядывает, и душонка ее рвется из этих выпученных шаров. Люби! О, люби их! Ее боги выходят из магазина под названием "К востоку от тела". Эта троица красавцев, кровь с молоком, резвятся, как дети. Одеты потрясно! Видишь, как движутся над носовыми фильтрами великолепные глаза, как птицами вспархивают руки, как тают нечеловечески нежные губы? Толпа стонет. Любовь! Весь этот бурлящий мегагород, все это развеселое будущее без ума от своих богов. Не веришь в богов, папаша? Погоди. Что б тебя не заводило, на все найдется в будущем свой бог - как на заказ. Слушай эту биомассу: "Я коснулась его ноги. Оу-у-у-у, я [прикоснулась] к Нему!" Даже те, кто сидит под небесами в башне ВКК, любят богов - по-своему и из своих соображений. А та вонючка на улице - она просто любит. Упивается их красивой жизнью, их загадочно пустыми проблемами. Никто ж не рассказывал ей о смертных, влюбленных в богов и кончивших тем, что превратились в дерево или во вздох. И за миллион лет ей в голову не придет, что ее боги могут ответить любовью на ее любовь. А вот теперь она вдавливается в стену - это божки проходят мимо. Дорога им открыта, никто не бросается под ноги. В вышине покачивается и подпрыгивает камера голозаписи, но ее тень никогда не падает на их головы. Экраны витрин, как по волшебству, очищаются от тел, стоит божкам заглянуть в них, и нищий у них под ногами внезапно остается в одиночестве. Боги подают ему сувенир. "А-а-а!", - вздыхает толпа. А теперь один из них выставляет всём напоказ клевые новые часики, и все трио пускается легкой рысцой, чтобы поспеть на шаттл - совсем как простые смертные. Шаттл останавливается ради них - снова волшебство. Толпа вздыхает, смыкается. Боги исчезли. (В помещении, удаленном, - но не отсоединенном - от башни ВКК, отключается молекулярный мультивибратор и бегут ленты бухгалтерских счетов.) А наша девчонка все не отклеивается от стены, пока отъезжают охрана и оборудование голозаписи. Обожание сползает с ее лица. Это хорошо, потому что теперь видно: она - из безобразных мира сего. Высокий монумент гипофизарной дистрофии. Ни один хирург к ней даже не притронется. Когда она улыбается, ее скула, половину которой покрывает пурпурная экзема, едва не цепляет за левый глаз. Ей не так много лет, но кому до этого дело? Толпа теперь тащит ее за собой, позволяя заметить ее неравномерно искривленный торс и разной длины ноги. На углу она силится послать последний спазм нежности вслед шаттлу улетающих божков. Потом ее лицо опадает до привычного ему выражения тупой боли, и, натыкаясь на прохожих, она нетвердо ступает на подвижную ленту тротуара. Лента подходит к перекрестку. Девчонка переходит с одной ленты на другую, спотыкается, врезается в аварийные перила. Наконец она выползает на маленький пятачок, называемый парком. Спортивное шоу включено, прямо над головами в разгаре трехмерный баскетбольный матч. Но все, что она делает - это мешком обваливает свое тело на скамейку и скорчивается в уголке, а возле уха у нее проносится призрачный свободный бросок. |
