– Сюда тоже можно наложить швы.

- Все в порядке, - возражаю я.

- Хотя бы промой их, - продолжает он. – Здесь гниль.

Он оборачивается и берет Томаса за руку, направляясь внутрь здания. Я тоже следую за ними, Кармел – рядом со мной. Джестин остается с Берком, и я не удивлен такому повороту событий.

После того, как рану Томаса обработали, а мою руку обработали йодом, нам показали множество комнат, расположенных вокруг площади общего пользования. Я лихорадочно обмываю и перевязываю руку. Я не доверяю ни одному дюйму этого места и напрягаюсь, когда оставляю Томаса с Кармел даже на двадцать минут самих.

Отведенная мне комната большая, оснащенная маленьким камином и большой кроватью с дорого-выглядящим одеялом. Она напоминает мне охотничий домик, который я однажды видел в кино. Единственное, чего не хватает для полноты картины, так это голов чучел, прикрепленных к стене.

- Думаю, если бы здесь висели головы чучел, они были бы человеческими, - язвительно замечает Томас.

Он прохаживается вместе с Кармел, держась за руки.

- Только без шуток! – ухмыляюсь я.

Окна здесь будто врезаны в стены, а вдоль арки потолка заметны слуховые люки. В этом месте около миллиона окон, с помощью которых можно охватить взором всю огороженную территорию, но складывается такое впечатление, что они не предназначены для того, чтобы их открывать и впускать свет, а только чтобы из них наблюдать.

Гидеон стучится в приоткрытую дверь, и от этого звука Томас слишком быстро оборачивается. Он вздрагивает и прижимает руку к свежеперебинтованной ране.

- Извини, парень, - говорит Гидеон, гладя его по плечу. – У доктора Климентса получается отлично ставить примочки белены. Уже через час боль уйдет, - он кивает Кармел, ожидая, что их представят друг другу.

- Гидеон, это Кармел. Кармел, это Гидеон, - знакомлю их я.

- Так вы Гидеон, - говорит она, суживая глаза. – Неужели было так трудно взять машину или встретить нас паромом на озере Лох? – с отвращением она отворачивается, не дожидаясь ответа.

- Поверить не могу, что ты послал нас пройти через это, - выговариваю я, и он, не мигая, встречается со мной взглядом.

В глазах читается печаль и, возможно, сожаление, но ему определенно уже не стыдно, если он вообще испытывал это чувство.

- Я предупреждал тебя, - отвечает он. – Решай сам, Тесей. Или ты все еще ребенок, или уже нет.

Будь он проклят и его аргументы в придачу.

- Я никогда не хотел, чтобы ты оказался здесь. Я лишь хотел сдержать обещание твоим родителям и уберечь тебя от опасности, но ты сын своего отца. Всегда лезешь на рожон. С дьявольским упорством двигаешься к своей гибели.

Его голос, почти граничащий с сентиментальностью, приятно ласкает слух. Он прав. Это было моим решением. Я всегда так поступал вплоть до того дня, когда впервые взял в руки атаме, когда мне стукнуло четырнадцать.

- Колин желает поговорить с тобой, - продолжает он, опуская руку Томасу на плечо, показывая, чтобы я отправлялся к нему один.

Вероятно, вторую руку он положил на плечо Кармел, если, конечно, он не возражает, если ее случайно откусят. В любом случае, он не оставит их одних, поэтому, на данный момент, мне не стоит о них беспокоиться.

Женщина ведет меня по коридору, затем вверх по лестнице, где нас уже дожидается Берк. Она первая женщина, которую мне довелось увидеть за последнее время, и оттого, что здесь могут находиться еще женщины, на душе становится легко, даже если эта дама и выглядит жутковато. Ее пепельные волосы подстрижены очень коротко; на вид можно дать около пятидесяти лет. Когда мы встретились с ней за пределами отведенной мне комнаты, она улыбнулась и кивнула мне с такой умелой недружелюбной вежливостью, какую можно встретить только в светском обществе матрон. Мы проходим мимо комнат с широко распахнутыми двухстворчатыми дверями, и в каждой из них мой взгляд натыкается на пламя, полыхающее в камине.