Беннетт поджал губы и отвернулся, явно смутившись, что его застали за разговором обо мне. Формально Элиза была его подчиненной, и он старался поддерживать с ней некую видимость профессиональных отношений.

— Я просто поинтересовался, — пробурчал он, поднимая наполовину выпитый стакан пива. — Что такого? Ты опаздывала.

Элиза поднялась, мимолетно обняла меня, чмокнула воздух у щеки, как обычно делала при встрече вне работы, — будто мы давно не виделись. Касание руки, мимолетный аромат ее кокосового шампуня. Беннетт хмыкнул. В первый раз, когда он заскочил с нами выпить, она приветствовала его точно так же. Тогда приятель посмотрел на меня, как сейчас, с той же полуулыбкой, наклонился и повторил ее приветствие, смеясь мне на ухо: «Мы так теперь здороваемся?» Шутка, понятная только нам.

Иногда я видела в Элизе несостоявшуюся версию себя. Возможно, дело было в волосах — так выглядели бы мои собственные волосы, если их отрастить и не осветлять. Или в том, как она шла по жизни, видя в каждом союзника, друга; как легко и непринужденно сходилась с людьми. При взгляде на Элизу на меня порой накатывала ностальгия по чему-то недостижимому.

— Задержалась у доктора, — сказала я Беннетту, пока Элиза залезала на стул. — Посмотрела ему в глаза и забылась.

Он прыснул, отпивая из стакана, закашлялся.

— Я тебя предупреждал.

Потом спросил, уже серьезно:

— Ну и как?

Я заняла свободный стул рядом. В баре собралось больше народу, чем обычно.

— Ничего особенного, — ответила я, зная, что уже заслужила его прощение.

Элиза переводила взгляд с меня на Беннетта и обратно, пытаясь понять, о чем речь. Я сама терпеть не могла, когда оказывалась по другую сторону шутки, когда всем вокруг смешно, а ты не догоняешь.

— Мне нужен был новый рецепт, — объяснила я, махнув рукой.

— А-а, — кивнула она, мало что понимая, но уже теряя интерес.

— Спасибо. — Я потянулась за одним из трех наполненных до краев стаканов, стоящих на барной стойке. Дружба — это когда тебе заказывают пиво, как только ты появляешься в дверях.

— Кстати, сегодня кто-то про тебя спрашивал, — сказала Элиза. Беннетт непонимающе посмотрел на нее, та замотала головой. — Еще до того, как ты пришел. Эй, Тревор, — крикнула она, жестом подзывая бармена. — Кто тут интересовался Лив?

Тревор обслуживал клиента, но жестом попросил его подождать и направился к нам. Сонный взгляд, оливковая кожа, темные волосы и татуировка с соколом на руке — выхолощенный образ типичного бармена. Зато к Элизе он был явно неравнодушен. Бросался к ней по первому зову, неизменно расплываясь в улыбке.

— Какой-то взрослый мужик. С проседью, — ответил бармен.

— Симпатичный? — кокетливо спросила Элиза.

Он усмехнулся.

— На любителя.

— Таких Оливия и предпочитает, — пробурчал Беннетт.

Элиза широко распахнула глаза, а Тревор даже потупился, срочно занявшись мокрым пятном на стойке.

— Извиняюсь, конечно. — Мой коллега выставил вперед ладони, ничуть при этом не раскаиваясь.

Когда мы с Джоной начали работать в больнице, наши отношения ни для кого не были секретом, хотя все притворялись, что ни о чем не догадывались. Беннетт был единственным, кому я сообщила, что мы расстались.

Мы тогда стояли в очереди на завтрак и двигали подносы. Беннетт на секунду замер и закатил глаза. «Наконец-то у нее мозги встали на место», — изрек он, беря банан. Довольно паршиво вот так обнаружить, что человек, которого считаешь близким другом, все время принимает тебя за дуру.