— Алекс, тут такое дело… — и рассказывает ему о произошедших событиях.

…А потом они едут в церковь, ту самую, в которой венчались Адриан с Шарлоттой, и Эмили неожиданно пугается своего поступка: что же она наделала, собралась венчаться в перемазанной краской футболке, гипюровой юбке и туфлях на низкой подошве. Ее охватывает настоящая паника — хочется накинуть на голову приколотую к волосам фату — единственную дань свадебной традиции — и спрятаться ото всех взглядов, готовых обрушиться на нее, подобно снежной лавине.

— Все будет хорошо, — произносит Шарлотта, почти выталкивая девушку из машины.

А та шепчет:

— Самки стрекоз притворяются мертвыми, чтобы не общаться с самцами.

— Тебе это уже не поможет, — улыбается подруга. — Хоть притворяйся мертвой, хоть нет… — И тянет ее вперед: — Идем, Юлиан, должно быть, заждался!

У входа Эмили ждет отец: он подхватывает дочь под руку и под торжественные звуки свадебного марша ведет ее к алтарю.

Эмили чувствует себя такой счастливой и смущенной одновременно, что даже не сразу понимает, что Юлиан… тоже одет в перемазанную синей краской футболку.

Свою перемазанную синей краской футболку!

— Откуда ты узнал? — только и успевает шепнуть она, прежде, чем священник начинает свою торжественную речь.

— У мальчиков свои секреты, — отзывается Юлиан, стискивая ее ладонь.

Три подружки невесты — турбобабули в полном составе! — улыбаются Эмили довольными улыбками. Нынче они заявили, что являются не сколько подружками невесты, сколько очаровательными Амурчиками, устроившими, если уж на то пошло, все это торжество… Девушка с ними не спорила: в этом была своя логика, а идти против логики было бы глупо.

В переднем ряду Эмили замечает Алекса с большой подарочной коробкой у ног… Сердце дергается: бабочки. Алекс вырастил для нее бабочек! Тех самых, о которых она была столько наслышана, но ни разу еще не видела…

— Если он подарит нам чертовых бабочек, — шепчет недовольный голос Юлиана в ее левое ухо, — мне придется сделать что-нибудь ужасное…

— Например, грохнуться в обморок посреди общего веселья? — осведомляется Эмили с приторной улыбкой.

Юлиан скрипит зубами:

— Я не падаю в обморок из-за бабочек, сколько тебе говорить. Я просто ненавижу эти огромные глазища и загребущие лапки… Фу, гадость какая-то!

Эмили спрашивает:

— Значит, мой комплект нижнего белья с маленькими ажурными бабочками тебе тоже не понравится?

— Ты купила нижнее белье с бабочками?!

Он невольно повышает голос, и пастор Райт откашливается в кулак.

— Жених, можете поцеловать невесту.

Они встают друг подле друга, и Юлиан склоняется к ее губам.

— Скажи, что любишь меня, — просит Эмили за секунду до соприкосновения губами. — Твой художник так и не успел дописать этого на бампере моего автомобиля.

— Какой еще мой художник? — вполне натурально удивляется Юлиан. — Ничего такого я не знаю.

Эмили тычет ему букетом в лицо.

— Обманщик, тот самый, что должен был написать: «Я люблю тебя до луны и обратно».

— У тебя крайне развито воображение, Катастрофа.

— То есть ты меня не любишь? — уточняет девушка, сводя бровки на переносице.

— Это значит… — Эмили замирает в предвкушении долгожданного признания, — что у тебя крайне соблазнительные ножки дорогая.

Юлиан притягивает ее к себе и крепко целует в обиженно сжатые губы.