Евгения Бергер. Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале РихтераБабочки в животе – 3
Что-то вроде пролога
— Кто здесь? — голос молодого человека, жесткий, с притаившейся ноткой отчаяния, заставляет его нового посетителя замереть на полпути. — Это я, Алекс, — откликается он просто. И добавляет: — Здравствуй, Юлиан. Парень на больничной кровати вскидывается — пазухи носа раздуваются, грудь ходит ходуном: — Позлорадствовать пришел? Что ж, самое время. Его брат качает головой — видеть Юлиана в таком состоянии непросто. Он, как никто другой, знает, каково ему сейчас… — Я никогда бы не стал делать этого, ты же знаешь. — И с искренним сочувствием: — Мне очень жаль. Уверен, это не на всегда! — Да замолчи ты, — грубо обрывает его Юлиан, насмешливо искривив красивые губы. — Только твоего сочувствия мне и не хватало. Обойдусь как-нибудь… Алекс невесело усмехается: — Ты не меняешься, и это по-своему закономерно. — Люди вообще никогда не меняются, — произносит Юлиан все с той же насмешкой. — Было бы глупо надеяться на обратное! И брат не может сдержать улыбки: — И все-таки я верю в чудеса. Иногда даже самым отчаянным скептикам приходится признать их наличие! — Ох, черт, — ерничает молодой человек, — я и забыл, что ты и сам у нас что-то вроде ходячего чуда… Зацени каламбур! Неплох, не так ли? Алекс глядит на брата… с жалостью? Нет, скорее со снисходительным превосходством. Тот многого не понимает, но однажды придет и это… нужно просто подождать. И он, Алекс, умеет ждать лучше многих. Пришлось научиться — жизнь заставила. — Вижу, чувство юмора тебя не покинуло, — отзывается он на слова брата, — а значит, не все еще потеряно. Продолжай в том же духе! И у Юлиана даже перекашивается лицо. — Ненавижу твои проповеднические заморочки, Репейник, — цедит он хриплым голосом. — Просто уйди и оставь меня в покое. И пусть никто больше не приходит — не желаю никого видеть. — Даже Эмили? — интересуется его брат. — Тем более Эмили, — зло отзывается тот. — Пусть катится на все четыре стороны! Мне наплевать. Яростная хлесткость этих слов кажется кощунственной по отношению к яркому весеннему солнцу и трелям щебечущих за окном птиц. — Зря ты так, — Алекс тяжело вздыхает, пытаясь скрыть одолевающие его эмоции. — Она искренне переживает за тебя… Не отталкивай ее, не надо. Юлиан рычит, стискивая одеяло побелевшими от натуги пальцами. — Убирайся!!! Вы все убирайтесь. И эта чертова Катастрофа в первую очередь. Алекс отступает на шаг назад, поджимает бескровные губы, сглатывает… — Прости, — это все, что он способен произнести, но и подобная малость воспламеняет в Юлиане новый виток неконтролируемой агрессии. — Мне никто не нужен, — рычит он сквозь стиснутые зубы. — И никогда не был нужен… Я сам по себе, всегда так было, так и останется. Убирайся и передай это тем, за дверью. — И заключает: — Юлиану Рупперту плевать на все человечество. Особенно на некоторых особенно злостных его представителей… И на тебя в том числе. Убирайся! Алекс больше не рискует выводить брата из себя: идет к двери и плотно прикрывает ее за собой. Девушка-катастрофа встречает его большими, полными тайной надежды глазами. Ему нечем порадовать ее…
1 глава. |
