|
Официант принес гроздь винограда, срезал кисточку для Карин. Она сунула в рот две виноградины, обсосала косточки, выложила их на тарелку, потом бросила две косточки в свой бокал, подождала секунд десять и добавила еще две. Через полминуты две первые косточки, облепленные пузырьками, всплыли к верху бокала. Крошечные пузырьки лопались один за другим, косточки вертелись и переворачивались, пока снова не опустились на самое дно, а вторая пара косточек между тем поднялась к поверхности.
– А вы знаете такую забаву? Пары косточек поднимались и опускались в шампанском, как клети крошечных лифтов. – Нет. Где вы этому научились? – В стране лентяев. Так всегда делают, когда пьют зект. Это очень весело. Когда подали кофе, она откинулась на спинку кушетки, как объевшаяся императрица. Веточка стефанотиса выпала из волос, и Карин положила ее на скатерть. Я наклонился и вдохнул нежный аромат, который смешивался с тонкими резкими нотками желтого шартреза в бокале Карин. Она сделала глоток, чуть скривилась: – Herb! – Так и должно быть. – Ja, gut. Ну вот, я опьянела. Как весело! – Карин, а можно с вами завтра увидеться? Помолчав, она сказала: – Vielleicht, – и, смеясь, помотала головой. – Карин, я серьезно. Давайте увидимся? Когда? Хотите, съездим на Хельсингёр, там пообедаем? – Vielleicht. – Nein, kein vielleicht! Bitte… Не дослушав, она произнесла: – Я вам позвоню. Можно? (А как же Ярл? Ютте? Мой вымышленный коллекционер керамики?) – Да, конечно. В котором часу? – Через полчаса после того, как проснусь. Дайте мне ваш номер телефона. У выхода из ресторана мы столкнулись с компанией подвыпивших датчан. Один из них, с темно-красной гвоздикой в руках, подошел к нам и почему-то сразу же заговорил со мной по-английски: – Мистер, прошу прощения, но ваша прекрасная дама без цветов. Позвольте мне подарить ей вот этот. Отказать было невозможно. Он с поклоном вручил Карин гвоздику, очень вежливо, соблюдая все приличия – его рука даже не коснулась ее. Карин благосклонно кивнула, улыбнулась тепло, но отстраненно, чтобы не давать повода продолжать разговор, и стала что-то искать в сумочке, пока они не отошли. – Хотите, я приколю цветок вам на плащ? – Нет-нет, не ломайте стебель, Алан. Я понесу гвоздику в руках. Она очень красивая. – Взять вам такси? – Нет, не стоит. Тут недалеко. – Тогда пройдемся пешком? – Нет, попрощаемся здесь. Сейчас придет автобус. Я называю его всегдобус, потому что всегда на нем езжу. – Карин, погодите… Она взяла меня за руку: – Danke schön. Все было великолепно. Мне очень понравилось. И все наелись чеснока. Gute Nacht. Я стоял и смотрел, как она, в бархатном плаще, идет по улице, держит гвоздику рукой в перчатке и то и дело вдыхает аромат цветка.
8
– Guck mal, Алан, вот там Гельсингборг, через пролив. Всего в пяти километрах. – Туда можно доплыть за два часа. – Мы замерзнем. И течение быстрое. Нас снесет к маяку Куллен, а оттуда вам придется пешком добираться в Англию. – Все равно хорошо было бы вплавь отправиться в Швецию. Вы любите плавать? – Да. Я часто плаваю. Однажды проплыла восемь километров. – Где? – На юге, в теплых краях. – Она умолкает, смотрит вдаль, мимо башни Трубача, через голубой простор пролива Эресунн. – Я готова обплыть весь земной шар. |
