Волнение мгновенно переходит шок. Этот номер отличается от всего, что я когда либо видела. Он... невероятный.

При входе есть большой холл, который можно использовать как кухню с раковиной и холодильником для вина, а также микроволновой печью из нержавеющей стали и посудомоечной машиной, рядом с которой находится шкаф с полудюжиной бутылок вина. На полу темный паркет из натурального дерева, на котором лежит круглый бело черно зеленый ковер с замысловатым «М» посередине. Три ступеньки ведут в гостиную. Пол покрыт коврами, на белом фоне синие и красные полосы образуют квадратный узор. Потолок окрашен в бледный мятно зеленый цвет с белыми балками, расходящимися радиально, в центре висит богато украшенная золотая люстра с лампами в форме свечей. У одной стены диванчик, обитый ярко фиолетовым атласом, а противоположная стена над белой каминной полкой обшита таким же атласом насыщенным фиолетовым цветом. Телевизор с плоским экраном, установленный на фиолетовой стене, кажется, совсем не соответствует почти архаично оформленному номеру. Шторы, обрамляющие окна, были ярко бирюзовыми, по центру под окном находится стол со стеклянной столешницей, установленной на белой опорной стойке. На такого же цвета стульях сиденья обиты малиновым атласом. Перед камином еще один стол и два кресла, но они большие и мягкие, обитые тканью с веселеньким цветочным рисунком. На стене за диваном висят четыре картины, но не знаю достаточно об искусстве, чтобы сказать, какого они стиля.

Я делаю два шага в сторону гостиной зоны, осматривая комнату.

– Такое поискать надо, правда? – говорит Адам.

– Даже не знаю, что сказать.

Я делаю несколько шагов, оставляя лужи на полу с прижатыми к животу руками.

– Похоже, здесь ничего нельзя трогать. Как будто это музей или что то в этом роде.

Он ухмыляется.

– Ну, лично я устроил бы все как нибудь по другому, но откуда что то знать типичному крутому мачо?

Я закатываю глаза.

– Ты кто угодно, только не типичный крутой мачо, Адам, – говорю я.

Каким то образом он оказывается за мной, и я ощущаю дыхание у уха, чувствую, как его грудь поднимается за спиной. Он кладет руки на мои бедра.

– Да? Тогда кто я?

Я с трудом сглатываю и борюсь с желанием откинуться на него.

– М м м. Ты – Адам Трентон.

– Уходишь от ответа, – бормочет он.

Зубами он прикусывает мочку уха, и я не могу дышать, глаза закрываются против воли, и я почему то теряю силу; кости тают внутри меня, не оставив мне иного выбора, кроме как опереться на него. Он проводит руками по поясу моих джинсов, задерживаясь на животе.

Я снова дрожу от холода, от его близости, от губ на моей шее, потом на изгибе у плеча. Его волосы щекочут ухо, а губы двигаются, ласкают и целуют.

– Тебе нужен горячий душ, – бормочет он.

Я соглашаюсь, он с каждым нежным прикосновением постепенно овладевает моими губами. Адас тянет меня обратно в холл, и отводит в спальню. Кровать у стены накрыта одеялом с цветочным рисунком, искусно сделанное фиолетовое изголовье окружено портьерами, которые соответствуют покрывалу. Это все, что я вижу, и потом меня толкают в ванную. Он останавливается, поворачивает меня, прижимает спиной к косяку двери, облокачиваясь на мое тело всем весом. Его губы прикасаются к моему горлу, потом к шее; я наклоняю голову в сторону и ахаю, когда он целует за ухом.

Не понимаю, что происходит. Что я делаю? Мне стоит прекратить это. Остановить его. Попросить, чтобы он отправил меня в тележке обратно к общежитию. Если останусь здесь, то не смогу остановить его. Я позволю этому случиться.

Он протискивается мимо меня в ванную, открывает стеклянную дверь в душ и включает воду. В тот же миг, пар валит от брызг и заполняет маленькую комнату. И теперь он снова здесь, передо мной, просовывает палец в петли для ремня на моих джинсах.