Тельмарк поднял глаза к небу и пробормотал сквозь зубы:

– О, если бы я это знал!

Часть вторая

В Париже

Книга первая. Симурдэн

I. Парижские улицы времен Революции

В те времена весь Париж жил на улице. Парижане обедали на столах, поставленных перед дверьми домов; женщины, сидя на церковных папертях, щипали корпию[69 - Корпия – перевязочный материал, представлявший собой нитки, нащипанные руками из ветоши. В настоящее время не используется.], распевая «Марсельезу»; парк Монсо и Люксембургский сад были превращены в учебные плацы; не было такого переулка, в котором бы не кипела работа оружейников, где не изготавливали бы ружья на глазах рукоплескавшей толпы. Из всех уст только и раздавались, что слова: «Еще немножечко потерпеть! Революция в полном разгаре». Все выглядели героями. Даже театры приняли облик афинских театров времен Пелопоннесской войны[70 - Пелопоннесская война – война 431–404 гг. до н. э. между Афинами и Спартой, поддерживаемыми своими союзниками. Чрезвычайно кровопролитная война, закончившаяся поражением Афин и создавшая предпосылки для установления македонской гегемонии в Греции. Описанию этой войны посвящен знаменитый труд Фукидида «История».]. На стенах и заборах были расклеены афиши вроде следующих: «Осада Тионвилля». – «Мать семейства, спасенная из пламени». – «Клуб беззаботных». – «Папесса Иоанна». – «Солдаты-философы». – «Искусство любить в деревне». Немцы стояли у ворот Парижа. Ходили слухи, будто прусский король велел оставить для себя и своей свиты ложи в опере. Времена были опасные, но никто не боялся. Грозный «закон о подозрительных»[71 - «Закон о подозрительных» – закон, принятый Конвентом 17 сентября 1793 г. и послуживший юридическим обоснованием террора. Согласно этому закону, практически каждый человек мог быть обвинен в неблагонадежности и осужден на смерть.], сочиненный Мерленом де Дуэ, грозил гильотиной каждой голове. Один прокурор, по имени Серан, на которого был подан донос, ждал, когда придут его арестовать, в халате и в туфлях и играл на флейте у окна. Все куда-то спешили. На всех шляпах были видны трехцветные кокарды. Женщины говорили: «А ведь красные шапочки нам идут». Весь Париж точно куда-то переезжал. Лавки торговцев старым хламом завалены были коронами, митрами, позолоченными скипетрами, гербами с лилиями, вывезенными из дворцов. Падение монархии было заметно на каждом шагу. На крюках у тряпичников висели рясы и стихари[72 - Стихарь – длинная одежда с широкими рукавами, надеваемая духовенством при богослужении.]. Люди, облеченные в стихари и епитрахили[73 - Епитрахиль – одеяние священника в виде передника с крестами.] и сидевшие на ослах, покрытых, вместо попон, церковными облачениями, останавливались возле кабаков и требовали, чтобы им налили водки в похищенные из соборов дароносицы. На улице Сен-Жак босоногие каменщики останавливали тележку торговца обувью и в складчину покупали пятнадцать пар башмаков, которые они посылали Конвенту «для наших солдат». Всюду виднелись бюсты Франклина[74 - Франклин Бенджамин (1706–1790) – американский просветитель, государственный деятель, ученый, один из авторов Декларации независимости США (1776) и Конституции (1787). Родился в семье ремесленника; работал в типографии. Основал в Филадельфии первую в североамериканских колониях публичную библиотеку (1731), Пенсильванский университет (1740), Американское философское общество (1743).