– Значит, дикие звери.

– Что прикажете сделать с ранеными?

– Добить.

– А с пленными?

– Расстрелять.

– Их около восьмидесяти человек.

– Так вот всех их и расстреляйте.

– В том числе две женщины.

– И их расстреляйте.

– И трое детей.

– Детей возьмите с собой. Там уж видно будет, что с ними сделать.

С этими словами маркиз погнал своего коня.

VII. Пощады не давать (лозунг коммуны)! Пленных не брать (девиз принцев)!

В то время, как все вышеописанное происходило в Танисе, нищий побрел по направлению к Кроллону. Он спускался в овраги и исчезал в темной глухой листве, невнимательный ко всему и внимательный к пустяку, как он сам о том объявил, скорее мечтательный, чем задумчивый, потому что у задумчивого есть впереди цель, а у мечтателя ее не бывает. Он брел, останавливался, перекусывал, где приходилось, щепоткой дикого щавеля, утолял жажду из ручья, порой прислушивался, когда доносился отдаленный шум, и затем снова отдавался ослепительному обаянию природы, подставляя лохмотья под яркие лучи солнца, прислушиваясь больше к пению птиц, чем к звукам людских голосов.

Это был уже старый человек, неспособный быстро ходить. Он, как и объявил маркизу Лантенаку, утомлялся, пройдя с четверть мили. Сделав небольшой крюк по направлению к Круа-Авраншену, он с наступлением вечера повернул в обратную сторону. Пройдя Масэ, он очутился на тропинке, которая вывела его на совершенно голую возвышенность, без малейшей растительности. С возвышенности открывался далекий вид на запад до самого моря.

Его внимание привлек столб дыма, поднимавшийся в воздух. Столб дыма – это всегда и приятно, и страшно. Нет ничего приятнее и нет ничего страшнее. Дым бывает мирный и дым бывает преступный. Густота и цвет дыма являют собой всю разницу между миром и войной, между братством и ненавистью, между гостеприимством и могилой, между жизнью и смертью. Поднимающийся из-за деревьев столб дыма может являться и символом того, что есть самого лучшего на свете – домашнего очага, и спутником того, что есть самого ужасного на свете – пожара. Часто и все счастье и все несчастье человека заключаются в этом разносимом ветром дыме.

Тот дым, на который смотрел Тельмарк, вселял тревогу. Он был черен, с красными проблесками, свидетельствовавшими о том, что пламя не находило себе равномерной пищи, что оно то ослабевало, то разгоралось над фермой Эрб-ан-Пайль.

Тельмарк ускорил шаг и пошел по направлению к дыму. Несмотря на усталость, его мучило любопытство, и он хотел поскорее узнать, чем вызван этот дым. Он взобрался на гребень косогора, к которому прислонились ферма и скотный двор. Но оказалось, что не было больше ни фермы ни скотного двора. Видна была только куча горящих построек – это были остатки фермы Эрб-ан-Пайль.

Печально, когда горит дворец, но еще печальнее, когда горит хижина. Охваченная огнем хижина – это верх бедствия. Разорение, обрушившееся на бедняка, это коршун, налетевший на земляного червя, – разве это не сжимающая сердце бессмыслица?

Согласно библейской легенде, оглянуться на пожар[68 - …значит превратиться в соляной столб… – библейская легенда гласит, что Бог, решив уничтожить погрязшие в разврате города Содом и Гоморру, заранее предупредил праведника Лота о грядущей катастрофе, чтобы тот со своими домочадцами успел покинуть город, но ни в коем случае никто не оборачивался на пожар, ибо оглянувшийся превратится в соляной столб.