– Пусть археологи через пару веков поломают головы!

Он провел меня вниз по лестнице. В комнате, где Либерти играл на компьютере, затравленного вида женщина средних лет закладывала листы в машинку для уничтожения бумаг. На нас она не посмотрела.

– О том, что ты здесь, знает только старик Билли, который стоит у входа, а он не любит говорить лишнего. Такой уж у него характер! – Гордон засмеялся. – Он вышел на работу, потому что еще не понял, что работы‑то у него, собственно, уже нет.

Пройдя по бесконечным коридорам, мы вышли на площадку к сияющему вертолету.

В кабине оказалось на удивление тепло, словно кто‑то включал двигатель перед нашим приходом. Гордон посадил меня в пассажирское кресло и накрепко затянул пристяжной ремень.

– Ты знаешь, это единственное место, где я чувствую себя свободным, Обожаю летать. Иногда жалею, что не родился птицей. – Я удивленно посмотрел на него, и он снова захохотал. – Шучу, шучу. Но честно говоря, Кьюнан, большинство людей, с которыми я имею дело, слишком примитивные существа. Стоят на земле всеми четырьмя лапами и думают только о своей выгоде, Мне потому и было так интересно с тобой, что ты совершенно на них не похож.

Он упорно говорил обо мне в прошедшем времени.

– Риштон – кусок вонючего дерьма, – продолжал болтать Гордон, – Картинка на экране толщиной в десятую долю миллиметра. Жизнь для него – виртуальность, Да и все телевизионщики такие же электронные призраки. Ланс Тревоз без личного помощника шнурки себе на ботинках не завяжет. Единственный из них, кто на что‑то способен – Тед Блейк, но этот слишком жадный. Ни один из них не прошел той школы, что прошел я. Тебе, с твоей проницательностью, не приходило на ум, что Риштон, возможно, пытался выкупить бумаги у своей жены, чтобы уничтожить их? Если бы она сорвала кредит, контора пошла бы с молотка, и его акции полетели бы на ветер. Не так уж много найдется желающих приобрести обанкротившуюся телекомпанию, третью по рейтингу и самую маленькую на Северо‑Западе Англии, на шее у которой к тому же висит камень в виде огромной студии, верно? Первое, что я бы сделал – продал бы это чудо архитектуры и засадил бы их всех в клетушки на Солфорд‑Киз. И получил бы на это мероприятие хорошую ссуду от правительства.

Разговаривая, Гордон энергично орудовал рычагами на панели управления, но все это он проделывал, играя. Двигатель не заводился. Я почувствовал, что покрываюсь испариной.

– Ну так вот, твой приятель Тед Блейк стоящий мужик. Но и подлец изрядный. Он не говорил тебе, что предлагал дирекции выкупить компанию? Предложил Лансу забрать фирму за гроши, хитрая задница!

– В самом деле? – Я был искренне удивлен. О подобных амбициях Теда я и не подозревал.

– Ну да. Он далеко пойдет, только не в случае с «Альгамброй». Сразу после этого ему дали понять, что его контракт подходит к концу.

– Когда это было?

– За пару недель до Рождества, – ответил Гордон, но я не успел ничего ответить: внезапно он дернул на себя один из рычагов, и вертолет взлетел так стремительно, что у меня заложило уши. – Старина «Белл» взлетает не хуже голодной блохи. Старт как у ракеты!

Гордон захохотал, как безумный. Впрочем, таким он, кажется, и был.

– Теперь мы проверим, есть все‑таки у тебя что‑нибудь в голове, Кьюнан, – добавил он, перекрикивая мотор.

Он схватил бронзовую копию груди Сандры Торкингтон и запустил ею в меня. Я успел отклониться, и левый сосок только оцарапал мне лоб.