Он понимает, что результаты могут от нас не зависеть…
- Говорят, благими намерениями дорога в ад вымощена! - сказал я.
- Это когда благие намерения осуществляются не благими средствами, ответил отец.
- Как раз это и было…
- Когда? - удивился отец.
Я не ответил на его вопрос. Вместо этого я воскликнул:
- Сейчас же надо сообщить Виктору Макаровичу! Чтобы он не страдал ни одного лишнего часа. Мама с Лукьяновым своего добьются. Я абсолютно уверен!
- И я, - сказал папа.
Виктора Макаровича дома не оказалось. К двери была приколота записка: «Я у Димулй». Значит, он ждал кого-то…
Не кого-то, а только меня! Потому что только я знал, что Димулю зовут Димулей.
Я ринулся обратно к своему дому. Ведь Димуля, Римма и Мандолина жили в соседнем подъезде.
Дверь мне открыл Володька.
Он не упал в обморок от радости, что увидел меня. Он посмотрел так, будто я приходил к нему каждый день в это самое время. У меня же вид был, наверно, такой торжественный, я так горел нетерпением поскорей рассказать всем мамину новость, что Володька спросил:
- Что с тобой?
- Ничего… Сейчас узнаешь!
- Проходи, - сказал он. - Есть хочешь?
И пошел на кухню.
- Куда ты?! - воскликнул я. - Сначала послушай…
- Подожди немного. У меня пригорит…
Мандолина был хозяйственным парнем.
Перед первым отчетным концертом он очень волновался, конечно, но все же заметил, что у Лешки из средней группы на куртке оторвана пуговица.
- Хочешь, пришью? - спросил он.
- А нитки с иголкой?
- Найдутся.
Оказалось, что у Маргариты Васильевны действительно есть и то и другое.
- А пуговица? - спросил Лешка.
- От заднего кармана брюк оторвем. Там никто не увидит.
Он оторвал и пришил.
Когда я сообщил об этом маме, она сказала:
- Значит, в будущей своей семье он будет играть те же две роли, которые я исполняю в нашей.
- Какие две? - спросил я.
- Мужчины и женщины!
Володька не любил восклицаний и суеты. Когда в день концерта его вызвали на «бис», он вышел так, будто ребята из нашей школы не надрывались и не выходили из себя от восторга. Казалось, он был наедине со своей мандолиной.
Сел, снова склонился над ней, как над ребенком, и во второй раз заиграл «Дунайские волны».
Я, конечно, не сказал ему о том, что наша школа выполняла данное мне обещание. Он бы этого не простил…
Мне хотелось, чтобы в момент, когда я буду объявлять свою новость, все были в сборе. Поэтому я подождал в коридоре, пока Володька не появился с огромной кастрюлей в руках.
- Будем есть суп, - сказал он. - Есть хочешь?
- Сейчас вам будет не до еды. Не до супа! - сказал я. - Вот если бы было шампанское!..
Володька взглянул на меня с недоумением.
- Потерпи! Сейчас узнаешь! - сказал я. Хотя знал, что Мандолина был очень терпелив и мог ждать сколько угодно.
Мы вошли в комнату… Виктор Макарович и Димуля на диване играли в шахматы.
- Мишенька! - воскликнул Виктор Макарович. - Как раз я выигрываю.
- Хоть бы раз мне удалось не проиграть… - с досадой, поглаживая свою круглую голову, сказал Димуля.
- Сегодня мы все победили! - сказал я.
- Кого? - спросил Виктор Макарович.
- И ваш консилиум… И Дирдома!
- Что ты имеешь в виду?
- Будет создан ансамбль «Взвейтесь кострами!..». А у ансамбля будет художественный руководитель. Догадайтесь кто? На фотографии мы видим сейчас его спину! - Все уставились на фотографию. А я продолжал: Художественный руководитель не должен сидеть и не должен стоять - он должен только руководить!
Володька поставил кастрюлю на стол так тяжело, что я понял: моя новость произвела на него впечатление. |