Сестра Марта. Овцы давали шерсть задолго до того, как люди надумали обучать собак их стеречь, и тут нет ничего обидного ни для овец, ни для собак, ни для пастуха.

Сестра Алиса. Случается, что собака и полакомится овечкой...

Сестра Валентина. Если овцы избавятся от собак, разве будут они вернее защищены от волка?

Сестра Анна. Что ж, это верно, что дворяне воюют. Наш граф потерял троих сыновей на королевской службе, а покойному его отцу угодили из мушкета в поясницу, так его всего скрутило. Теперь мадему­азель осталась в девицах, потому что приданого нет. Уж как жалко смот­реть на господина графа, когда он приходит к воскресной мессе в заплатан­ных штанах.

Сестра Алиса. Держу пари, что от этого он не меньше нос задирает.

Сестра Матильда. Если б он его повесил нынче, не больно бы это было кстати!

Сестра Марта. Что верно, то верно, сестра Матильда, надо быть справедливой. У моего папаши добро кой-какое тоже есть, но он такой же простой крестьянин, как другие. И все равно у него сердце разрывается смотреть, как у нас верх берут пьяницы да лентяи, которые на всю округу известны. В былые времена их и нанимали-то разве что в самую страду.

Сестра Валентина. Патриоты в одном только Бовуази сожгли девять замков.

Сестра Алиса. Все так, сестра моя. Но подумайте, что великие смуты похожи на мор, чуму или холеру. Тут отовсюду всякий сброд вылезает наружу, как улитки и слизняки при дожде. Но есть ведь и такие патриоты, кто почитает Христа. Говорят, в Вершене они пронесли крест Господень в торжественной процессии.

Сестра Валентина. После того как разграбили церковь и отбили головы статуям святых.

Сестра Алиса. Вершен — всего лишь глухая деревушка, и нельзя судить по тому, что там происходит.

Сестра Гертруда. Это правда, сестра Алиса, Вершен есть Вершен, но Париж есть Париж... А в Париже разве не присутствовал добрый наш король на том славном празднике, когда князь епископ Отенский служил на помосте высотой в двадцать футов? Разве господин наш капеллан не говорил нам тогда, что такого зрелища не видывали со времен римской истории?

Сестра Констанция (взрываясь). Да что нам за дело до греков и римлян? Или наши французы должны брать уроки у кого бы то ни было?

Сестра Гертруда. Как вы вдруг стали воинственны, сестра Кон­станция... Вы будете работать в мастерской сестры Бланш в шлеме на голове и с мечом на боку?

Сестра Констанция. Смейтесь, смейтесь, сестра Гертруда! Если бы мой пол и мое звание мне позволяли, я бы разделалась как следует с теми людьми, о которых вы говорите...

Сестра Гертруда. Когда вы их увидите поближе, сестричка моя...

Сестра Констанция. Мне до них дела будет не больше, чем рыбе до яблока.

Сестра Гертруда. Вспомните, сестра моя, как был наказан мон- сеньор святой Петр за то, что говорил, как вы.

Сестра Констанция. О, святой Петр... святой Петр... Во-первых, святой Петр не был ни французом, ни... {Внезапно умолкает.)

Сестра Гертруда. Ни кем еще?

Сестра Алиса. Говорите прямо, сестра Констанция...

Сестра Марта. Бьюсь об заклад, она собиралась сказать, что святой Петр не был дворянином.

Все смеются.

Сестра Анна. Ну-ка, как вы из этого выпутаетесь, сестра Ко­нстанция?

Сестра Марта. Это правда, да или нет?

Сестра Констанция (не в силах лгать). Это правда, я так подума­ла... (Умоляющим голосом, со слезами на глазах.) Но я так подумала не из гордости или презрения к кому-то... Я только хотела сказать, что коль святой Петр не был солдатом, он не должен был давать Господу слово солдата.