Они еще раз прошлись по комнатам, закрыли двери на ключ и опечатали их. К дверям Колин и Пол приклеили скотчем листы бумаги, на которых написали, что вход запрещен, и поставили свои подписи.

Когда обход помещений закончился, мужчины покинули Кенсингтонский дворец и отправились в аэропорт Хитроу. Пройдя регистрацию для VIP-персон, они первым же рейсом вылетели в Париж.

В самолете Пол попытался осознать, что произошло. Но мысли были бессвязны и хаотичны. Больше всего его поразили бесчисленные вопросы, которые, возникая один за другим, стучали в голове, как дождь по металлическому козырьку: «Какой я ее увижу? Как я это переживу? Почему? Почему? Почему?!».

Над случившимся размышлял и Колин Теббут. «Пойди пойми эту жизнь, — думал он про себя. — Первыми к принцессе едем мы — ее шофер и дворецкий, которые не имеют на это ни малейших полномочий».

Когда они подъезжали к посольству на рю Фо бур-Сент-Оноре, Колин повернулся к Барреллу и сказал:

— Наверное, они думают, что сейчас приедет масса фрейлин, генералов… Уж кого-кого они не ждут, так это самого обычного шофера и дворецкого .

Пол лишь кивнул, то ли в знак согласия, то ли для того, чтобы его оставили в покое.

В посольстве их встретил посол Ее Величества сэр Майкл Джей со своей супругой Сильвией. Сэр Джей выглядел подавленным и усталым. После нескольких общих фраз он предложил гостям кофе.

После кофе Пол отозвал Сильвию в сторону:

— Меня беспокоит, что принцессу сейчас нарядят в какой-нибудь жуткий саван, который ей страшно не понравился бы, — произнес дворецкий.

— Я вас поняла, — кивнула миссис Джей. — Пойдемте со мной, я постараюсь что-нибудь придумать.

Баррелл проследовал с ней в другую комнату. Сильвия открыла гардероб в стиле Людовика XIV и предложила:

— Выбирайте. Можете взять все, что считаете наиболее уместным.

— Я думаю, лучше всего подойдет что-нибудь черное, длиной в три четверти, с неглубоким вырезом, — сказал Пол.

Миссис Джей раздвинула вешалки и достала черное платье с отложным воротником.

— Как раз то, что нужно .

Затем Сильвия посоветовала взять пару черных, строгих туфель.

Уложив все в сумку, Баррелл, Теббут и супруга посла отправились в больницу. Их провели в темную, душную комнату, где единственными источниками света были робко пробивающиеся сквозь жалюзи лучи утреннего солнца и небольшой настенный светильник. Цветов в комнате практически не было. Только две дюжины роз от бывшего главы Пятой республики Валери Жискар д'Эстена и его супруги Анн-Эймон Соваж де Брант. В углу, словно две статуи, безмолвно стояли сотрудники похоронного бюро. Пол бросил взгляд на кровать, и.

«И тут я увидел ее, накрытую белой хлопковой простыней до самой шеи — вспоминает Баррелл. — Я пошатнулся, но медсестра и Колин вовремя меня поддержали. Именно в этот момент я впервые осознал всю реальность происходящего. Я подошел к краю кровати и зарыдал. Мне так хотелось, чтобы она открыла свои большие голубые глаза, улыбнулась своей белоснежной улыбкой. Вентилятор медленно повернулся, и прохладный ветерок обдал меня и голову принцессы. Ее ресницы зашевелились. Я был готов на все, лишь бы она открыла свои глаза…».

Дворецкий постарался взять себя в руки. Он передал медсестре платье, туфли, помаду и пудреницу. Также он достал из кармана четки матери Терезы со словами:

— Вложите их, пожалуйста, принцессе в руку. Большое спасибо.

Именно с ними в руках Диана и будет захоронена.

Из больницы мужчины отправились в «Ритц», чтобы забрать вещи покойной.