Баррелл и Теббут вновь вернулись в де ла Питье-Сальпетриер.

Вскоре в больницу приехал Мохаммед аль-Файед. По мусульманским обычаям Доди полагалось захоронить до заката. Аль-Файед хотел совершить обряд погребения на берегах Туманного Альбиона, поэтому торопился. В больнице ему сказали, что тело Эмада с места аварии было отвезено в морг, расположенный неподалеку, на правом берегу Сены. Мохаммед тут же направился туда.

Впоследствии он вспоминал:

«Доди снова был похож на маленького мальчика. Его лицо было таким умиротворенным, спокойным. Мне даже показалось на какое-то время, что душа вернулась в тело и сейчас он оживет. Но, взглянув на его затылок, я понял, что это всего лишь мираж. Повреждения черепа были чудовищными».

За этими словами скрывается боль отца, потерявшего любимого сына. Эмад, который был для него всем, которого он боготворил, значился теперь во французском морге как тело № 2146…. Sic gloria transit mundi, как в свое время писал немецкий философ-мистик Фома Кемпийский.

Тем временем Колин Теббут и Пол Баррелл сидели в маленькой комнатке в больнице де ла Питье-Сальпетриер. Неожиданно на столе рядом с ними зазвонил телефон. Пол снял трубку:

— Пол, ты как? Держишься? — раздался на другом конце провода усталый голос принца Уэльского, звонившего из Балморала.

— Да, Ваше Королевское Высочество, стараюсь, — машинально произнес дворецкий.

— Пол, ты вернешься с нами на королевском самолете, — сказал Чарльз. — Мы прилетим в шесть часов вечера. Со мной будут сестры Дианы Сара и Джейн.

Баррелл попытался сказать что-то утвердительное, и тут принц неожиданно добавил:

— Уильям и Гарри просили тебе передать, чтобы ты держался. Королева также скорбит вместе с тобой .

Чарльз узнал об автокатастрофе в час ночи. Следующие два часа он провел в нервном ожидании. Спустя пятнадцать минут после того, как реаниматологи де ла Питье-Сальпетриер констатировали смерть принцессы, Чарльзу позвонил сэр Майкл Джей и сообщил, что все кончено. Принц был потрясен и раздавлен. Не в состоянии усидеть на месте, он отправился на прогулку по окрестностям Балморала. Ему хотелось побыть наедине со своими мыслями, со своими воспоминаниями, со своим горем.

«В этот момент он пережил сильнейший шок, — считает подруга Дианы Кэролайн Грэм. — Первая мысль Чарльза была о детях. Что бы про него ни говорили, но на самом деле он очень чуткий человек».

В начале восьмого утра принц вернулся во дворец, чтобы выполнить, возможно, одну из самых тяжелых обязанностей — сообщить детям, что они никогда больше не увидят свою мать.

Уильям был потрясен, но старался держаться. Он признался отцу, что долго не мог заснуть — все прокручивал в голове неприятный телефонный разговор, который состоялся накануне вечером и касался взаимоотношений Дианы с Доди. Как оказалась, это была его последняя беседа с матерью, и можно лишь сожалеть, что она закончилась совершенно не так, как им обоим хотелось бы.

Вместе с Уильямом Чарльз прошел в комнату Гарри. Страшная новость потрясла двенадцатилетнего мальчика. Он был безутешен.

Теперь членам королевской семьи предстояло решить самый главный вопрос — как организовать ритуал похорон. Первоначально Елизавета II считала, что похороны Дианы не следует связывать с королевской семьей. Ее поддерживал супруг, герцог Эдинбургский.

Чарльз считал иначе.

— Моей бывшей супруге должны быть оказаны королевские почести, — настаивал он. — Гроб с ее телом до начала похорон нужно установить в королевской часовне Сент-Джеймсского дворца.

После утомительных споров, продлившихся почти все утро 31 августа, королева согласилась признать, что хотя Диана и лишена титула Ее Королевское Высочество, она является матерью будущих наследников британского престола.