В книге, которую она недавно купила, было написано, что плод начинает слышать только в середине второго триместра, но Лия начала разговаривать с ребенком с того дня, когда обнаружилось его существование. Так она не чувствовала себя одинокой.

Лия понимала, что скоро ей придется объявить о своей беременности. Надо будет показаться врачу. Не для того, чтобы подтвердить результат домашнего теста – она сделала его в день панихиды по Марко, а для того, чтобы произвести на свет здорового ребенка. Надо будет принимать витамины, проходить обследования и делать все остальное, что делают женщины в ее положении.

К тому же стало трудно скрывать растущий не по дням, а по часам живот. Скоро тело само скажет о ее положении, даже если она будет молчать.

Эта тайна придавала ей сил жить все последние месяцы. Сознание того, что частица Марко живет в ней не как память, а как дитя, которого она носит под сердцем, помогало ей выжить в течение бесконечных одиноких дней и ночей.

Теперь, не зная, что ждет впереди ее саму и ребенка, Лия понимала одно: ей надо быть сильной.

Она предполагала, что отдел позаботится о ней: ее и ребенка отвезут в дальний маленький городок, наверное, где-нибудь на Среднем Западе, и выдадут ей новые документы. Ребенок в течение по меньшей мере нескольких лет не будет знать, кто он на самом деле. Малышу нельзя доверять чреватую смертью тайну.

Наверное, они смогут жить нормальной жизнью, по крайней мере в некотором отношении, с оптимизмом думала Лия. Ее малыш пойдет в школу, у него появятся друзья…

Но у него никогда не будет отца.

У него не будет семьи.

Внезапно Лия наморщила лоб, ей в голову пришла смутная пока мысль.

Она уже, не в первый раз думала об этом, эта мысль жила в ней с того самого дня, когда она потеряла Марко, хотя Лия неоднократно приказывала себе забыть о ней.

От напрасных надежд бывает только лишняя боль.

Но, однако…

В ее мозгу эхом отдавались слова Марко.

«Я нашел Хавьера и Росалиту Сантьяго».

Семью ее матери.

Неужели они живут где-то недалеко?

Или он солгал ей, как лгал ей о многих других вещах, чтобы защитить свою полицейскую легенду?

Но ей очень хотелось верить, что это правда, что ее семья где-то живет и, может быть, настанет день, когда она увидит своих родных.

Тогда у ее ребенка будет настоящая семья.

– Не беспокойся, малютка, – нежно произнесла она, отставила в сторону пустую коробку от мороженого и прикрыла глаза. – Твоя мамочка все время будет заботиться о тебе, и папочка тоже – он и сейчас смотрит на нас оттуда, где он сейчас.

Лия замолчала, потом почувствовала это.

То было лишь едва заметное шевеление в ее животе – ребенок заворочался от звуков ее голоса.

Удивленная до глубины души, Лия блаженно улыбнулась. Радость переполнила все ее существо, когда она поняла – и уже не в первый раз, – что имеет полное право верить в чудеса.

Глава 16

– Лия, ты видишь, я живой.

– О Марко…

Она бросилась в его объятия и, прижавшись к нему всем телом, зарыдала от счастья.

– Я знала, что ты не мог умереть, я знала, что ты вернешься, я знала… – всхлипывая, приговаривала Лия.

– Я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Марко. У меня есть для тебя сюрприз…

В этот миг она проснулась.

На светящемся циферблате электронных часов мерцали цифры 2:13.

Лия беспокойно перевернулась на другой бок и подложила под голову еще одну плоскую гостиничную подушку.

Сердце бешено колотилось.

Сон казался таким реальным, таким настоящим…

Но то было лишь видение, оставившее после себя чувство горя и одиночества.