Я опустила щетку, наклонилась к зеркалу и вгляделась в собственные глаза. Я чувствовала, что внутри меня все рассыпается, словно лепестки отцветшего цветка на ветру. Стоило мне шевельнуть хоть одним мускулом, и еще один мой лепесток улетал прочь. Пожалуйста, думала я. Пожалуйста…
Я подошла к кровати и стала разглядывать свою походную униформу. Прежде чем пойти в душ, я аккуратно разложила ее на постели — так же, как сделала моя мама, когда я в первый раз должна была пойти в школу. Когда я надела лифчик и стала натягивать футболку, крошечные корочки, которые еще покрывали мою новую татуировку, зацепились за рукав, и я осторожно отшелушила их. Это была моя единственная татуировка — синяя лошадка на левой дельтовидной мышце. Пол сделал себе такую же. Этими татуировками мы отметили наш развод, который стал окончательным всего месяц назад. Мы больше не были женаты, но эти татуировки казались нам доказательством наших вечных уз.
Мне еще отчаяннее хотелось позвонить Полу, чем накануне вечером, но я не могла себе этого позволить. Он слишком хорошо меня знал. Он услышал бы печаль и нерешительность в моем голосе и понял, что дело не только в том, что я взволнована из-за начала похода. Он почувствовал бы, что я должна что-то ему сказать.
Я натянула носки, зашнуровала ботинки, подошла к окну и отдернула занавески. Солнце ослепительно отражалось от белых камешков парковки. Через дорогу была заправочная станция — хорошее место, чтобы поймать попутку, которая подбросит меня к началу маршрута. Когда я выпустила из рук занавеску, в комнате снова стало темно. Мне она нравилась такой, похожей на безопасный кокон, который мне никогда не придется покинуть, — хотя я и понимала, что это не так. Было 9 утра, а на улице уже стало жарко, и белый дырчатый ящик в углу вновь ожил, взревев и наполнив комнату прохладой. Несмотря на все, что намекало мне, что я иду в никуда, все же было место, где я должна оказаться: первый день на МТХ.
Это была я. Здесь, в номере мотеля, голая, со смехотворной идеей совершить трехмесячный одиночный поход по МТХ.
Я расстегнула отделения рюкзака и вытащила из него все, швыряя вещи на постель. Подняла с пола пластиковые пакеты и опорожнила их тоже, а потом уставилась на эту кучу предметов. Их все мне предстояло нести с собой в течение следующих трех месяцев.
Там был голубой компрессионный мешок, в котором лежала одежда, которую я еще не носила: пара флисовых брюк, термофутболка с длинным рукавом, толстый флисовый анорак с капюшоном, две пары шерстяных носков и двое трусов, пара тонких перчаток, панама, флисовая шапка, непромокаемые брюки. Еще один, более плотный непромокаемый мешок с сухим пайком, был под завязку набит продуктами, которые понадобятся мне в течение следующих четырнадцати дней, прежде чем я доберусь до первой «подзаправочной» остановки — места под названием Кеннеди-Медоуз. Также там был спальный мешок и походный стульчик, который можно разложить так, чтобы он служил подушкой. Головной фонарик — такой, какие носят шахтеры, и пять эластичных шнуров. Был фильтр для воды и крохотная складная плитка, высокая алюминиевая канистра с газом и маленькая розовая зажигалка. Маленький котелок, вложенный внутрь котелка побольше. Приборы, складывающиеся пополам. Пара дешевых спортивных сандалий, которые я намеревалась носить в конце каждого дня, поставив лагерь перед ночевкой. Быстросохнущее полотенце, термометр-брелок, брезент и термоизолированная пластиковая кружка с ручкой. Комплект сыворотки против змеиных укусов и швейцарский армейский нож. Миниатюрный бинокль в застегивающемся на молнию футляре из кожзама и моток флуоресцентной веревки. Компас, которым я еще не научилась пользоваться, и книга, которая должна была меня этому научить, под названием «Как не заблудиться» — ее я намеревалась прочесть во время перелета в Лос-Анджелес, но так и не прочла. Аптечка первой помощи в девственно-чистом красном парусиновом чехле, закрывавшемся на кнопку, моток туалетной бумаги в зиплок-пакете. |