Стон толпы на стадионе «Три риверс» эхом отозвался в комнате Анни, где стоял телевизор. Ее сыновья, как лунатики, брали ощупью свои гамбургеры, не отрывая глаз от телевизора.

— Ребята, как дела? Чего-нибудь хотите? Билл сказал спокойным голосом:

— Мам, если ты и дальше будешь говорить, то мы не услышим, что там происходит.

Дэйв посмотрел на свой гамбургер.

— Эй, ну ты же знаешь, что я не люблю горчицу. Остальные двое что-то промычали, будто в трансе, поэтому Анни поспешила наверх, чтобы закрепить в ушах камелии.

Она услышала, как хлопнула входная дверь, потом дверной засов, но не очень громко. Судя по звуку, у него был удачный день, слава Богу и за это. На крышке бара она оставила графин с мартини. Она почувствовала неожиданную, необычную вспышку обиды, что ее счастье в этот вечер будет зависеть от настроения Дюка, которое кто-то мог ему испортить днем в офисе, но она постаралась не думать об этом. Подождав, когда, по ее расчетам, он налил себе второй бокал мартини, она спустилась вниз, встала в дверях комнаты с телевизором, улыбнулась и сказала:

— Если ты готов, то я тоже.

Именно это сделала Анни.

Дюк смотрел телевизор и не слышал ее. Анни повторила это громче, чуть ли не крикнула, и Дюк обернулся. Он смотрел на нее недоверчиво.

— Господи, Анни, что ты сделала с головой?

— Я сходила в салон красоты. Для этой вечеринки.

— Ты не можешь идти в дом моего босса в таком виде, будто свалилась в аэродинамическую трубу, — Дюку пришлось кричать, чтобы перекрыть голос телекомментатора. — Иди причешись и сделай такую прическу, какую ты носишь обычно, с лентой на голове.

Анни постояла в нерешительности, затем направилась к стулу Дюка, чтобы можно было говорить без крика. Дюк медленно осмотрел Анни с ног до головы. Он шагнул вперед и выключил телевизор, что сопровождалось протестующими возгласами сыновей.

— Анни, что за чертовщиной ты занимаешься? Иди и надень что-нибудь подходящее.

— Но это же от Ив Сен Лорана.

— Меня это не волнует. Пусть хоть от Святого Петра. Сними его.

— Сними его! Сними его! — начал было передразнивать Дэйв, но осекся, когда отец свирепо посмотрел на него.

Как только Анни заплакала, все ребята мигом испарились из комнаты. У нее потекла косметика вокруг глаз — а ведь Стэн потратил целый час своей жизни, приклеивая эти реснички по одной. Не сказав ни слова, она выбежала из комнаты.

На верху лестницы она заметила кучу грязных, пропахших потом футбольных форм.

— Ну почему они не могут бросить их в бак для стирки, он же стоит в прихожей? — Своими симпатичными серебряными босоножками она ударила эту кучу.

Наклонившись, чтобы поднять грязные носки и футболки, она услышала за спиной голос четырнадцатилетнего Роба.

— Мама, я думаю, ты выглядишь классно. Просто ты не похожа на…

— Маму, — с горечью добавила Анни.

— По-моему, отец старомоден. Анни подумала, что Сюзи сделала это без умысла… Или с умыслом?

В семь часов этого же вечера Пэтти позвонила своей матери во Флориду.

— Мам, как сердце? — всегда спрашивала Пэтти, хотя после операции ее матери прошло уже два года.

— Отлично, все отлично, — ее голос был хрупким, но энергичным; так говорили все жители Сильвер-Сити. — Я только что примеряла свой новый ковбойский костюм — красный с белой каймой, широкополая шляпа и ковбойские сапоги. Он тебе понравится. Держу пари, что ты никогда бы не подумала, что я буду капитаном болельщиков. Завтра «Сильвер-сити» играет с клубом «Тех, кому за 60» из Сарасоты.