— Это они? — спросил Славик, внимательно рассматривая бугаев.

— Они, — Димка кивнул. Теперь он не боялся.

— Подойди, — поманил пальцем Вован и, когда Димка подошел, поинтересовался небрежно: — Ну? Чем порадуешь, пионер? Достал бабки?

— Нормально все с бабками, — спокойно ответил Димка. — Сегодня вечером будут.

— Все?

— Все.

— Ништяк, — Вован щелчком отправил окурок на тротуар. — Вечером, это во сколько? В десять? В одиннадцать? В двенадцать?

— В десять.

— Базара нет, пионер. Молодец. Шустро крутишься. — Он посмотрел на часы. — Значит, к десяти мы и подъедем. Смотри, чтобы бабки были готовы.

— Машину пригоните? — спросил Димка. — «Шестерку».

— Не бзди, пионер. Нам твоя лайба на хрен не нужна. Получишь, как только бабки заплатишь. Все, бывай, до вечера. Кадавр врубил магнитофон. Невероятно громкая волна техно раскатилась по улице, отражаясь от стен серых пятиэтажек. Водитель дал по газам, и «семерка» вылетела на середину узкой проезжей части. Шедшая навстречу оранжевая «Нива» испуганно шарахнулась к тротуару.

— Ты че, баран, не видишь, мы выезжаем! — рыкнул кадавр и в довесок выпалил трехэтажную матерную конструкцию. Обе фразы потонули в ритмичных шлепках ударных. «Семерка» выровнялась и, набирая скорость, понеслась по улице в сторону Долгопрудного. Компания проводила удаляющийся «музыкальный ящик» взглядом.

— Дебилы пластмассовые, — оценил Славик и хлопнул Димку по плечу. — Все в порядке, Димыч. Отдашь им деньги, помашешь на прощание ручкой и забудешь, как страшный сон.

— М-да, — пробормотал Димка. — Все настроение испортили, придурки. Значит, в девять? — уточнил он у Кости.

— В девять, — солидно подтвердил тот.

— Хорошо. Димка первым повернулся и зашагал к дверям общаги. Славик подмигнул Косте.

— Пошли, Профессор. Пивка выпьем на радостях. Я угощаю. Тем более что и повод есть.

— Может, он не придет? — Жигулов посмотрел на часы. — Пятнадцать минут.

— Опаздывает просто, — Владимирыч беззаботно пожал плечами. — Не волнуйся, Сергеич, придет. Всегда приходит. Они стояли на пустой дорожке Парка культуры имени Горького, посреди аттракционов не успевшего еще закрыться итальянского «Луна-парка». Ввиду будней и раннего еще вечера народу было немного. Ощущение уныния и запустения скрашивали яркие всполохи огней. Однако общее впечатление хмурости и печальной заброшенности оставалось. Осень тоскливо шмоналась меж намокших осин и тополей легким дождем. За деревьями призывно надрывался «Музыкальный экспресс». Над полуголыми кронами, на фоне быстро темнеющего неба монументальной безжизненной громадой маячило «Колесо обозрения». Жигулов поежился, поднял воротник плаща, огляделся и… заметил быстро плывущую от ворот сутулую фигуру. Серая, слишком легкая матерчатая куртка человека ловила всполохи веселых вывесок и тут же снова скрывалась в сумерках, теряя очертания. Казалось, это не человек вовсе, а призрак отца Гамлета, заглянувший сюда по неотложным делам.

— О, — воскликнул, оживляясь, Владимирыч. — А вот и наш «клиент». Между прочим, бывший актер. Даже в кино каком-то снимался, не помню название.