– А все-таки, – сказал он решительно, возвращаясь на свое место, – я не сдамся. Насчет продуктов питания я вам в другой раз расскажу, а сейчас мне кажется – надо начинать действовать. Забежать к ребятам из типового строительства, пусть узнают, что они напортачили, заскочить к производственникам, поговорить с теми, кто занимается продуктами питания… Ну, понимаете? Главное – как-нибудь начать шевелиться…

Неделя усиленных шевелений принесла довольно мизерные результаты. Ребята из типового строительства, резко атакованные Янушем, отреагировали неблагодарно, не вняв ни единому его слову. Когда на них нажали покрепче, вяло согласились действовать, что нашло выражение в сдаче одного проекта с опозданием, в нескольких предостерегающих замечаниях, нацарапанных на чертежах и в грандиозной дискуссии на предмет отношения к современному обществу. Чего заслуживает наше общество, мнения спорящих разделились: одни вопили – его на руках носить надо, другие – сровнять с землей. Наконец, в атмосфере упадка и раздражения двое сотрудников, невзирая на производственную необходимость, потребовали отпуска, еще один перестал раскланиваться с Янушем на улице, а четвертый, в рамках попыток обрести душевное равновесие, провел ночь в вытрезвителе. Остальные продолжали работу, не давая отвлечь себя от выполнения служебных обязанностей.

Институт строительной техники в лице работающей там подруги Барбары конфиденциально известил: они тоже обо всем этом знают, но ничего поделать не могут – им запретили выступать официально. Кто запретил – неизвестно. Частным образом удалось надавить на технического директора одного завода крупнопанельного домостроения, этот директор теперь собственными силами исследует на радиоактивность прибывающее сырье, самое отвратное направляя на производство плит для заборов. На сегодняшний день можно уже всю Европу огородить вредным забором по периметру. В любой момент это греющее душу положение вещей может рухнуть, поскольку технический директор вылетит с работы за отрицательное влияние на размер зарплаты.

Среди прочих лиц, охваченных агитацией, преобладала недоверчивая реакция, сменяющаяся внезапной тенденцией менять большие квартиры в новых домах на маленькие в старых. Кроме того, личное отношение друзей и знакомых частенько превращалось из доброжелательного в настороженное, это касалось всех без исключения членов коллектива.

В четырех стенах мастерской поселилась тягостная озабоченность. Ее груз усугубил главный инженер, принеся очередное мрачное известие несколько иного свойства.

– Кароль тут? – спросил он, заглянув рано утром в комнату.

– Тут я, – быстро обернулся Каролек. – А что?

Главный инженер был настолько разъярен, что должен был поделиться впечатлениями с широкой аудиторией. Ввалившись в мастерскую и захлопнув дверь, он возжелал сказать все сразу, срочно выпустить из себя бушующие чувства, с самого начала выложить суть вопроса. Осуществление таких сумбурных намерений дало занимательный эффект.

– Эти дохлые лярвы, – сказал он сдавленным голосом. – Трусливые выщипыши. Амебы бесхарактерные. Пробурить пару дыр в земле… Трутни, паразиты… Трудно им, дескать… Пули отливают…

Он прикусил язык, чувствуя, что все-таки не справляется с ускользающим смыслом своих речей. На коллектив его выступление произвело какое-то зоологически-охотничье впечатление, причем дырки в земле наводили на мысль о дождевых червях. Все как один оторвались от работы и с крайним любопытством повернулись к нему.

Главный сделал над собой усилие:

– Эти каракатицы мешают, как только могут, а из-за того паразита ничего не получается, – с отчаянием выговорил он. – Скунсы вонючие, кретины…

Он снова замолчал, яростно пытаясь найти слова, которые наконец позволят выпутаться из этой зоологии.