|
Скажем, рассказы о пиратах… Или рассказы о дикарях — тут можно показать, в чем именно все дикари схожи друг с другом, а равным образом показать и те обстоятельства, при которых люди цивилизованные в трудных условиях быстрее всего уподобляются дикарям. Рассказы о выдающихся личностях, хороших и дурных, — в историческом плане… Чтобы все это связать воедино и, так сказать, создать определенную законченную картину, я представляю себе некую Тень, которая может проникнуть повсюду — и при свете солнца, луны и звезд, и при свете камина и свечи, быть во всех домах, во всех углах и закоулках, знать все и обо всем… Я хочу, чтобы в первом номере Тень рассказала о себе и своем семействе. Я хочу, чтобы письма адресовались ей… Я хотел бы, чтобы она, как некое причудливое существо, витала над всем Лондоном и чтобы у читателя возникала мысль: „Интересно, что скажет об этом Тень?“… Имеется в виду создание оригинального, фантастического, причудливого существа, чего-то вроде неведомой ранее Силы. Оно… должно быть достаточно таинственным и необычным, чтобы пленить воображение, а само должно олицетворять здравый смысл и гуманность». Чертовски жаль, что именно такой газеты он (и никто) никогда не создаст…
Осень прошла в тяжбах: соседка-парикмахерша, которую Диккенс «вывел» в «Копперфильде» в качестве отрицательного персонажа, подала иск, пришлось переделывать ее в персонаж положительный. Англичанин Томас Пауэлл издал в США фальшивую и клеветническую биографию Диккенса и на него же грозил подать в суд за клевету — дело кончилось ничем, но попортило много крови. 13 ноября Диккенс вновь, заранее сняв удобную квартиру, наблюдал за казнью: супругов Мэннинг, содержателей гостиницы, повесили за убийство постояльца, поглазеть пришли 50 тысяч человек. (Женщина накануне казни пыталась покончить с собой.) Диккенс — де Сэржа, 29 октября: «Поведение людей было неописуемо ужасным, мне еще долго казалось, что я живу в городе, населенном дьяволами. До сих пор я чувствую, что не мог бы приблизиться к этому месту. Письма мои по этому вопросу произвели большой шум. Но у меня отнюдь нет твердой уверенности, что в связи с этим что-нибудь изменится, главным образом потому, что сторонники отмены смертной казни совершенно безрассудны…» Письма, о которых он упоминает, были опубликованы в «Экземинере» в ноябре: «Лорд Грей говорил, что правительство может оказаться вынужденным поддержать меру, предусматривающую исполнение смертного приговора в торжественной тишине тюремных стен… Я хотел бы призвать лорда Грея к тому, чтобы он наконец ввел эту перемену в нашем законодательстве, ибо эта святая его обязанность перед обществом и откладывать это дело долее он не вправе». Тех, кто ратовал за полную отмену смертной казни, Диккенс не одобрял, хотя в принципе разделял их позицию: он считал, что общество не готово и все должно делаться постепенно. Так и вышло: последняя публичная казнь состоялась в 1868 году, а отменили смертную казнь лишь в 1969-м, спустя год после казни ирландского террориста Барретта (дебаты об отмене длились семь часов). К концу года Чарли успешно сдал экзамены в Итон — оплатила учебу опять-таки мисс Куттс, хотя Диккенс, наверное, мог бы и сам сделать это. Кэтрин забеременела снова — в последние годы передышки ей почти не давалось. Диккенс, заручившись согласием Брэдбери и Эванса, уже всерьез занимался новой газетой, решив в конце концов назвать ее непритязательно: «Домашнее чтение». Из передовой статьи в первом номере: «Название, выбранное нами для этого журнала, говорит о том заветном желании, которое подсказало нам мысль издавать его. Мы смиренно мечтаем о том, чтобы обрести доступ к домашнему очагу наших читателей, быть приобщенными к их домашнему кругу. Мы надеемся, что многие тысячи людей любого возраста и положения найдут в нас задушевного друга, хотя бы нам никогда не привелось увидеть их. |
