— Это почему еще? — слегка обиделся адмирал.

— Да потому, что, если вдуматься, вы не умеете управлять никем, кроме самих себя, да и то… Иногда в это не слишком верится, такие ляпы вы допускаете. Вот смотри, например. Сейчас вы пытаетесь воссоздать империю. Не слишком хорошо это у вас получается, но я думаю, рано или поздно получится, у вас слишком большой бонус в виде эскадры имперских кораблей и общего технического перевеса, да и то, что вы чисто физически превосходите остальных людей, тоже играет вам на руку. Ещё сколько-то потренируетесь, перестанете совершать детские ошибки… Да, перестанете, конечно, их и сейчас уже намного меньше, чем вначале. Словом, рано или поздно вы сможете объединить если не все, то хотя бы значительную часть человеческих миров. И вот провозглашаете вы реставрацию империи. Что дальше?

— Ну, я так далеко ещё не заглядывал…

— Зато я заглядывала. Вы, ребята, только и можете, что стрелять. Я, конечно, утрирую, но в общем и целом ваши мысли крутятся вокруг чисто силовых решений. Всё остальное лишь придаток к ним и направлено в принципе на обеспечение всё тех же силовых действий. И знаешь, что самое смешное?

— Что? — автоматически спросил Ковалёв.

— Да то, что сейчас этого вполне достаточно. Ведь если вдуматься, все прекрасно понимают: идёт война, а значит, вполне логично и то, что всё, и в первую очередь экономика, ориентировано на нужды военных, и то, что эти самые военные всем заправляют. Все трудности, дефицит, комендантский час, всесилие спецслужб и прочие прелести военного времени воспринимаются как должное. И потом, идёт ГРАЖДАНСКАЯ война. А что это значит? Да то, что в любой спорной ситуации прав не тот, кто прав, а тот, у кого больше прав. Вы это довели до обывателей весьма доходчиво, хотя людей вешать, конечно, не метод. Правда, стоит признать, это остудило многие пустые головы.

— А что было делать?

— Да всё правильно ты сделал, я ведь тебя ни в чём не упрекаю. Все эти… Ну, которые правозащитники, свою судьбу вполне заслужили. Тем более что, кроме как языком трепать, они всё равно больше ничего не умели. Ну да что делать, в любой стране есть такая вот пятая колонна. Хотя, конечно, я бы их на урановые рудники загнала, не так доходчиво, конечно, зато польза несомненная. Отработали бы хотя бы то, что государство вложило в их воспитание и учёбу…

— Ладно, хрен с ними со всеми — кого, зачем и куда я загоняю, я знаю и сам. Ты лучше объясни, к чему ты этот разговор завела?

— Этот разговор я завела только для того, чтобы ты понял простую истину: как только вы сумеете создать… Да-да, реально создавать, а не реставрировать, империю, вам придётся заняться её обустройством.

— Нам.

— Что нам?

— Нам — значит, нам. Или ты от нас, сирых да убогих, уже дистанцируешься?

— Да нет. Действительно нам. Но суть-то не в этом. Ты подумай сам: как только закончится война, люди захотят жить лучше, а для этого нужны экономика, культура, гражданское строительство… Да проще перечислить то, чего не нужно, а ведь финансы будут в раздрае, коммуникации окажутся нарушены, инфраструктура пострадает. Со всем этим надо будет что-то делать, я даже не представляю, если честно, что. А ты тем более не представляешь, ты ведь мыслишь только категориями и потребностями флота, который, кстати, тоже придётся и модернизировать, и усиливать. Но ведь вооружённые силы — это не вся империя, это только её часть. Важная, часто даже важнейшая, но часть. А потом люди спросят: «А почему нам жрать нечего?» Что ты им скажешь?

Ковалёв подавленно молчал. Девушка говорила в принципе прописные истины, и возразить ей было нечего.