— Разумеется. Расскажу. Дело в том, что все маленькие и все большие негодяи волнуются, суетятся, орут и воют. Почему? А потому, что всем им хочется завладеть делом Беннета. Каждая банда в городе готова прибрать его к рукам. Идет грызня, и всякий, кто по неосторожности попытается вмешаться в свалку, рискует быть застреленным совершенно запросто.

— Да, но это не ответ на вопрос, почему они все-таки плачут.

— В том-то вся и суть. Плачут они потому, что до сих пор не могут подстрелить Дипа. Он им здорово мешает, хотя здесь его еще нет, и никто не знает, где он.

Я взглянул на нее поверх стакана и спросил:

— А ты не знаешь, кто такой Дип?

— Тэлли…

На этот раз уже я произнес:

— Помолчи, Джеко-бой.

Девица одобрительно подмигнула мне.

— Как я сказала, Дип — это парень. Но он большой парень. Он даже больший негодяй, чем был Беннет. Он еще и «мистер», что тоже кое-что значит. Беннет и этот Дип вместе были вот так, понимаешь?

При этих словах она скрестила пальцы.

Я кивнул головой.

— Здесь говорят, — продолжала она, — что Дип был еще хуже, чем Беннет. Хуже дьявола. Он носил пистолет еще маленьким ребенком.

Она вздохнула и добавила:

— Крепкий и опасный парень. И говорят, что он вернулся. Не успели убить Беннета, как он уже здесь.

— И это верно?

— Так говорят. И он, и Беннет были что-то вроде братьев по крови, как это водится среди гангстеров. Вы же знаете их.

— Не совсем. Кроме того, со временем друг Беннета мог измениться.

— О нет! Они всегда были шалопаями. Такими и остались. Беннет до последнего дня был гангстером, и точно таким же останется и этот Дип. Они все делили пополам, с детства были неразлучны. Когда-то они дали безумную кровавую клятву отомстить друг за друга, если с кем-нибудь из них что-либо случится. Они организовали целую шайку, занимавшуюся кое-какими вещами. И даже заставили крупного бандита Ленни Собела подчиниться и служить им. А Ленни — немалая шишка.

— Ты что-то очень зла на всех них. С чего бы это?

Ее глаза, до того несколько затуманенные, вдруг заблестели, и в них явственно обозначилась горечь.

— Вся эта банда — последние негодяи. Их дело — наркотики и контрабандный спирт. Прибыльное дело, но только за счет здоровья их клиентов. А что касается Беннета, то именно он виноват в том, что моя сестра покончила самоубийством. Ей было шестнадцать, а мне десять.

— Никогда не слыхал об этом, — заметил я задумчиво.

— Откуда же тебе знать? Правда, он не был непосредственным виновником, но он мог бы ее спасти.

Она вновь взглянула на меня, помолчала и медленно проговорила:

— А Дип, говорят, еще хуже, чем Беннет.

— А что-нибудь еще о нем ты знаешь?

— Много лет тому назад он уехал из города и оставил все дела Беннету.

— Куда же он уехал?

— Никто этого не знает. Говорят, первые годы он был в Чикаго, но вскоре след его затерялся. Потом о нем почти забыли и заговорили лишь после убийства Беннета как о прямом наследнике имущества и всего дела Беннета. Вот так. А теперь этот Дип вернулся, и опять-таки никто не знает откуда.

— Ну и что?

— Я тоже думаю, что это ничего не значит. Все равно его застрелят. Знаю только, что его прошлым очень интересуются и очень удивляются тому, что никто и ничего не может узнать. Известно лишь, что он крупный делец и, вероятно, где-то у него есть какое-то дело. Только вряд ли легальное.

Ее рот скривился, и она кисло усмехнулась.

— Пожалуй, одно будет любопытно.