|
Есть ли сегодня на свете хоть одна страна, не считая России, которая могла бы, положа руку на сердце, заявить, что она независима от американского доллара? Все мы поставлены на колени, только не хотим признать это. Нашим американским хозяевам не потребовалось ни оружия, ни оккупационных войск; все это им заменил капитал. С помощью капитала можно задушить весь свет; требуется только содействие самих жертв. Вот нас и призывают оказать это содействие, поставить на колени других: Францию, Болгарию, Чехословакию, Польшу, всю Восточную Европу, Турцию и Иран. Мы должны способствовать тому, чтобы во всем мире так называемый коммунизм уступил место доллару. А это значит вручить бразды правления тем, кто с легкостью продаст свою страну и самих себя за тень власти, за запах богатства. Такие люди найдутся в любой стране. На дураков и мерзавцев у Америки монополии нет. Просто она богаче, и потому мерзавцам в ней больший простор. А мы все следуем за ней сообразно собственной глупости и мерзости. Нынешняя английская политика ничуть не лучше американской, хоть у нас и социалистическое правительство. Я социалист и член правительственной партии, но я каждый день задаю себе вопрос – как могут социалисты руководить страной, если в области внешней политики их ближайшим сотрудником является беспощадно жестокий американский капитал? И ведь это не по принуждению, потому что у нас есть возможность выбора. Как видно, мы действуем по доброй воле, из страха слишком глубоко увязнуть в социализме. Мы предпочитаем останавливаться на полпути, оставаться в границах приличий, вместо дерзаний – проявлять осторожность. Наша политика сейчас сводится не к тому, чтобы оправдать на деле социализм, а к тому, чтобы оправдать на деле капитализм. Вот почему в области внешней политики наши намерения вполне совпадают с намерениями наших противников-консерваторов. Мы сами так боимся социализма, что скатываемся на их позиции. А их политика – это объединенный антирусский фронт американского и английского капитала, отчаянно борющегося за свое существование в мире, который больше не желает терпеть гнет колониальной зависимости и экономического рабства. Но уважаемый сочлен, сидящий напротив, находит, что мы еще недостаточно твердо проводим эту политику. Стоит нам сделать один шаг против русских, как от нас уже требуют следующего шага, требуют, чтобы мы шли дальше и дальше по этому пути, который в конечном счете приведет нас к войне. Английские капиталисты и империалисты требуют, чтобы мы примкнули к затеянному Америкой крестовому походу, в надежде, что и нашей империи перепадут от этого кое-какие крохи; вот как те крохи, которые мы сейчас пытаемся урвать в Иране. Но любопытно, что в то же время нам предлагается еще более ослабить нашу шатающуюся империю, чтобы открыть ворота американскому капиталу.
Один из министров поднялся со своего места. – Это уж слишком! – Слишком? – воскликнул Кромвелл. – Нет, это еще не все. В Англии сегодня есть люди, готовые сотрудничать с американскими экспансионистами даже на таких условиях. Они охотно откажутся от Британской империи ради небольшого пая в той мировой гегемонии, которую рассчитывают установить их американские друзья. Да, такие люди есть, и сидят они преимущественно на скамьях оппозиции (шум в зале). А ведь это люди, которые с молоком матери всосали в себя идею империи, отпрыски тех семейств, чьими усилиями она была создана, держалась и вот теперь рушится. Когда-то это были величайшие люди нашей страны, а теперь они сделались худшими ее людьми. Это они требуют похода на Россию. Они требуют блоков, союзов, ультиматумов, решительных действий – всего того, что помогло бы объединить весь мир против одной страны, против одной идеи. Кромвелл помолчал, ожидая, когда уляжется шум. – Если мы сейчас не удержим этих зачинщиков войны, – продолжал он, – потом будет уже поздно. Мы единственная страна, которая может остановить этот крестовый поход. |
