У губернатора сидели допоздна. Камердинер принес самовар и большую банку малинового варенья. Малина мерцала рубинами, искрилась за стеклом в бликах свечей. Перовский сам разлил чай и начал пить с присвистом, по-купечески.

- Обожаю чай, - сказал он после третьей чашки, - сердце бодрит, брюхо чистит - куда больше!

Миротворцев пил сосредоточенно, хмуря брови, собирая язык в лопаточку и приговаривая: "Аля-фффу, аля-фффу", когда обжигался.

Губернатор все время подкладывал в блюдца варенье. Орудовал он большой деревянной ложкой, разрисованной петухами.

- Не люблю из маленьких блюдечек есть, - говорил Перовский, - аппетит пропадает, плечом размахнуть нельзя. А пища любит, чтоб с размахом. Нессельрод - тот вроде воробушка - "чир-чирк" - из крохотных тарелочек угощает. Сие от жадности, не иначе.

Кончив пить чай, Перовский с шумом отодвинул от себя блюдце, чашку и банку с вареньем. Сцепил пальцы. Сказал:

- Ну давай, полковник, план свой выкладывай.

- Куда проще, ваше превосходительство. В степь надобно визит нанесть. Ласки там, правда, ждать не след - скорее по макушке надают. Однако резон прямой.

Перовский кивнул на Виткевича:

- С ним не надают.

- Великолепно, коль так, - ответил Миротворцев, - а ежели по случаю и надают, тоже неплохо. На пользу пойдет. С шишкой на загривке учеба скорей движется. Ну, а цель экспедиции проста.

Он обернулся к Виткевичу и, глядя на него в упор, стал негромко говорить:

- У меня, изволите ли видеть, брат мануфактуру в Иваново-Вознесенске хочет ставить, ситцы на английский манер выпускать. Ходил я в караван-сараи здешние, беседовал с восточными купцами. Прелюбопытнейшие вещи узнал-с.

Миротворцев достал из кармана маленькую тетрадку. Она была самодельная, почти такая, как и у Ивана. Виткевичу это понравилось.

- Так вот, - весело посматривая то на Ивана, то на Перовского, быстро заговорил полковник, - мы кусок кисеи бухарцам за пятьдесят рублей серебром даем, а англичане - за восемь. За коленкор мы по двадцать семь рублей лупим, а англичане трешку просят. Поведал мне бухарец Рахимбай, что у них в столице некий англичанин побывал. Не то Борнес, не то Баренс.

- Бернс, - поправил его Виткевич.

- Это доподлинно вам известно? - невзначай, как бы между прочим поинтересовался Миротворцев. - Не ошибаетесь ли?

- Нет. Не ошибаюсь.

- Так-с. - Миротворцев посмотрел на стол.

Перовский понял его и подвинул перо. Полковник что-то отметил в своей книжечке и продолжал:

- Так вот, изволите ли видеть, после посещения господина Бернса англичане стали в Бухарию и Хиву посылать ситцы новых расцветок. Яркие, веселые, вширь громаднейшие, чтобы восточным людям было удобней брюки шить. Братец мой только из Англии возвратился, сказывал - на мануфактурах все прежние машины поломали, новые поставили, чтоб ситчик ярче был да шире. Затраты преогромные. А с умом из этого дерьмового ситца не один пуд золота получить можно.

- Лихо, - задумчиво отозвался Перовский. Миротворцев захлопнул книжечку, сунул ее небрежно в карман.

- Англичане - нация уважаемая. Аристократы наши к ним с ухмылочкой относятся, а зря. Как бы ошибку французов не повторили. Те тоже над торгашами посмеивались, "ля-ля" да и только. Вот те и "ля-ля"! Допрыгались. Петр Великий перед англичанами шапку ломал - нам тоже не грех. Я из мещан, не гордый готов у заморских мудрецов поучиться. А там посмотрим, кто кого перешибет.

Виткевич взглянул на Перовского.

"Вот так персона", - прочел губернатор в его взгляде, и трудно было понять, какой смысл вкладывал сюда Виткевич: восторг, недоумение, растерянность или все это вместе взятое.

- Послушай, Миротворцев, - вдруг спросил Перовский, - а ты богатый?

- Мы не считаем-с.

- Зря.

- Нет, не зря, ваше превосходительство, - убежденно ответил Миротворцев, без счету спокойней.