|
Или в пещере. Пещера, скорее всего, как раз и подошла бы для проживания Верховной правительницы, повелевающей душами целого народа. В крайнем случае — это должно выглядеть так: ограда из заостренных бревен, на которых нанизаны черепа животных, а внутри высокий деревянный дом. И я, разумеется, пройду вовнутрь, где в кромешной тьме пляшут солнечные зайчики, хотя, вроде бы, без солнца им неоткуда взяться. А потом я увижу красивую женщину восседающую на камне в виде трона. Но, скорее всего, она возлежит в гробу. Нет, не деревянном, это некрасиво, а в каменном или хрустальном. Хрустальном, точно. Хрусталь, как-никак, образуется из льда, пережившего такой лютый холод, что обретает свойство камня, а лед лучше всего сохраняет тело от тлена и разложения. Не зря ведь в сказках моей далекой родины девочки, которых злые мачехи отправляли в лес на верную гибель, отыскивались в хрустальных гробах. И что хорошо, что мне не нужно целовать мертвую женщину.
Как я стану общаться с Мертвой герцогиней, я не знал, но если меня сюда ведут, то как-нибудь да поговорю. По крайней мере, передам просьбу герцога, а если Верховная правительница ничего не скажет, то я сочту это за согласие. Молчание, как известно, знак согласия. Ну, а ежели Онивия не согласна, то она это как-нибудь да продемонстрирует. А тут, посередине поляны, поросшей крапивой, я увидел нечто, напоминающее огромную корзину, только сплетенную не из прутьев, а из толстенных стволов. Есть ли у этой «корзины» крыша я так и не понял, потому что ее стены были выше деревьев. Это что за великан постарался? Или первоначально хижину сплели из тоненьких прутьев, а они продолжили расти? Я растерянно посмотрел на свою спутницу и спросил: — Это здесь? Но та только улыбнулась и кивнула мне на корзину: — Я подойду ближе, а тебе придется остаться здесь. Если Старшая сестра захочет тебя увидеть — я передам. Я проследил взглядом за тем, как моя спутница и бывшая шаманка идет сквозь крапиву (подол у юбки длинный, но ноги-то голые — и красивые, несмотря на возраст!) и присел, прислонившись спиной к стволу дерева. Подумал, что любопытственно было бы посмотреть на женщину, в которую был влюблен мой правитель, но, если я ее не увижу, то переживу. Если стану рассказывать о поездке Кэйтрин, то ей все равно — красивая герцогиня или нет, а с остальным народом я такие разговоры вести не стану. Еще подумалось, что я, возможно, вообще обошелся бы без визита на эту поляну. Я мог бы попросту возвратиться в Силинг и сообщить Его Высочеству, что экс-супруга дает добро на свадьбу с иноземной принцессой, а еще соглашается на то, чтобы он стал-таки королем. Кто бы меня опроверг? Про то, что я должен привезти с собой какую-то корону, мой сюзерен ничего не сказал. Корона Алуэна Мохнатые Щеки, если такая и была, давным-давно расплавлена или лежит где-нибудь в земле, прорастает деревьями. Да и корона — это всего лишь символ, а ювелиры в Силингии неплохие. Изладят венец краше прежнего. Да, а на чью свадьбу-то шаманка должна дать согласие? Естественно, что на свадьбу Силинга-старшего. Вильфрид — неплохой парень, но он не годится на роль правителя, а уж тем более не способен управлять собственной супругой. И мальчишка-то в этом не виноват. Это Его Высочеству следовало думать собственной головой, когда он повстречался с девушкой народа олкенов. Я уже знал, что Деметрий влюбился в Онивию на таком же «рябиновом» празднике, на котором недавно выплясывал и я. Мог бы герцог попросту провести с девушкой ночь, а он, видите ли, как честный человек решил жениться на ней. Повторюсь — Силинг-младший очень добрый и замечательный человек. Наверное, ему суждено стать великим просветителем, выдающимся философом и кем-нибудь еще. Вот только половинка материнской крови пересилила половинку отцовской. И не сам Вильфрид виноват в том, что его обижали старшекурсники, а он никому не мог дать сдачи, а натура у него такая. |
