|
Впрочем, это было ошибкой: когда я после минутного созерцания своих туфель наконец поднял глаза – мисс Скрэби и шеф-повар уже исчезли в толпе. Внезапная потеря Фиалки ввергла меня в ужасное одиночество и беспокойство. По случаю сегодняшнего праздника мне пришлось облачиться в старый поношенный костюм доктора Скрэби; наряд оказался слишком велик и, благодаря приложенным из лучших побуждений, однако совершенно бесполезным усилиям некоей миссис Джиггере, висел на мне так, что мисс Скрэби вряд ли находила его очаровательным.
– Стойте, где стоите, – распорядился таксидермист, внезапно материализовавшись рядом и с силой схватив меня за руку. – Не двигайтесь. Я хочу найти мистера Дарвина и привести его сюда, чтобы мы рассказали ему о вашем происхождении. – К груди он прижимал «Новую теорию эволюции», с нетерпением оглядывая залу в поисках великого человека. – Мой дорогой юный экземпляр, – прохрипел он, все также крепко впиваясь пальцами в мою руку, – должен признаться: я вас почти полюбил. Экземпляр? Я почувствовал себя глупо и неловко – словно упускаю из вида какой-то важный факт. – Стойте здесь, у колонны, – еще раз приказал Скрэби – на этот раз намного резче. – Не отходите ни на дюйм, черт возьми. И я послушно остался стоять, размышляя о том, как резко стал «экземпляром» и о неминуемой встрече с мистером Дарвином, человеком, которого Пастор Фелпс обвинял в упадке самого христианства. Короче, с мужчиной, ответственным за море страданий. Надеюсь, он не будет ожидать от меня благодарности за все те беды, в которые меня низринул, подумал я, когда оркестр ударил вальс.
– На, проглоти, – сказал он. Вдоль стен виднелись пластиковые столы, заваленные вычурными салфетками и бумажными тарелками с жареными сосисками на палочках, разнообразными соусами, головками сыра и горой пицц. Сзади размораживалось несколько фруктовых тортов со взбитыми сливками и меренгами. Потягивая пиво, я рыскал взглядом по залу, ища Гоуви. Я предусмотрительно остановился по дороге у банкомата, и теперь у меня в кармане лежала сотня евриков – выкупить обезьяну. Впрочем, я дам и больше, если он попросит. Если понадобится, перерасходую кредит. Думаю, можно выложить до тысячи, не вызывая подозрений. Все-таки фамильная реликвия. Музыка сменилась на хоуки-коуки, и толпа выстроилась в гусеницу. Я протолкнулся вглубь. – Где Гоуви? – заорал я. – Мне нужно его найти! – На улице, – отозвался Болоттс. – Спокойно приятель. Он разводит костер.
Затем кадриль резко оборвалась, и часы пробили восемь. Повисла тишина, и Королевский Церемониймейстер во фраке ударил в огромный гонг обитым бархатом жезлом – объявляя дамам и господам, что пора начинать празднование всерьез. – Лорды, леди и джентльмены! Прошу вас, поднимем бокалы за Ее Величество Королеву! Когда мы подняли бокалы и попросили Господа хранить монарха, последняя расправила свои черные юбки и поджала губы. Снова прозвучал гонг, и Королевский Церемониймейстер заговорил далее: – И за мистера Чарлза Дарвина! Бородатый человечек подле Королевы аккуратно отвесил небольшой поклон, и мы отсалютовали ему: – За мистера Чарлза Дарвина! Когда он разогнулся, я заметил огонек в его глазах. – А теперь прошу вас, разойдитесь, леди и джентльмены, чтобы открыть гастрономическое украшение этого вечера, Эволюционную Бомбу, кулинарный шедевр, созданный и приготовленный шеф-поваром Ее Величества, мсье Жак-Ивом Кабийо! Раздался шорох платьев и рукоплескание, и толпа откатилась из центра зала, прежде скрытого танцующими, занавесями и гирляндами цветов. Сперва блюдо показалось всем настолько громадным и серым, что напомнило стену – но внезапно глаза подстроились, и им открылся новый вид: прямо перед нами в необъятной раковине возвышался – не больше и не меньше – целый жареный слон! – Боже правый! – пробормотал какой-то генерал в изумлении, что эхом в разных формах пронеслось по всему залу во внезапном порыве шуршащих слов. |
