– Подождите там.

Серая дверь, которую при других обстоятельствах было бы трудно заметить. Но сейчас на сером виднелись черные пятна. Поверхность двери испачкана сажей.

– Мы пока не полностью ее осмотрели, хотим открыть и обследовать обе стороны. Персонал больницы имеет ключ только от одного замка. Мы ждем ключ от второго. – Крантц опустил руку и посмотрел на черные пятна. – Сто шестьдесят два метра. Следы волочения начинаются отсюда.

Свен Сундквист шагнул поближе к двери:

– Ты думаешь, эта женщина… оттуда?

– По всей видимости.

Эверт Гренс сделал четвертую попытку позвонить, и снова безуспешно. В сердцах отключил телефон.

– Боюсь, там возникнут проблемы. – Он стоял рядом со Свеном, в метре от стены кульверта. – За этой стеной начинается подземный Стокгольм. Настоящий. Огромная система туннелей, проходящая под улицами, парками, везде, куда ни ступи ногой. Многие километры бетонных труб, порой настолько широких, что можно спокойно гулять внутри. – Гренс махнул рукой возле замков.

– Я бывал там несколько раз. Не через больницу, через другие спуски. Такие двери есть в каждом общественном здании. По крайней мере, раньше все районы строили с выходом к туннелям. Иногда надо миновать коммутаторные помещения телефонной сети, в этом кульверте они тоже имеются, иногда электроподстанции. Но каждый раз через такую подземную дверь.

Людвиг Эрфорс до сих пор молчал. Сейчас он поставил свою сумку на пол.

– Ты говорил о системе туннелей. – Он медленно кивнул, словно себе самому. – Мне бы надо… Эверт, система туннелей… она связана с канализационными коллекторами?

– Тут все связано, вся эта хреновина. Канализация, армейские коммуникации, телекоммуникации, система теплоснабжения. Туннели разных размеров, идущие во всех направлениях, соединенные между собой коридорами, дверьми, люками и черт знает чем еще. Никто уже не представляет себе общей картины. Слишком все старое, слишком протяженное, расположено слишком глубоко. Господи Боже мой, одна только канализационная сеть – миль восемьдесят, считая с пригородами.

Эрфорс опять кивнул. Он из тех, кто заранее тщательно взвешивает каждый свой шаг. Из тех, кто сидит на кухне в уголке и слушает, пока в доме полным ходом идет праздник.

– Ямы на лице женщины. Теперь я знаю, откуда они.

Эверту Гренсу нравились такие люди, и он всегда слушал их очень внимательно.

– Бурые крысы, Эверт. Это их укусы.

Свен Сундквист встрепенулся:

– Укусы?

– Думаю, да.

Свен покачал головой:

– Но там… не знаю, ямы… они слишком уж большие.

Эрфорс отступил на несколько шагов назад, показывая рукой в ту часть кульверта, где лежал труп.

– Бурые крысы – животные крупные. До тридцати сантиметров. И хвост сантиметров двадцать. В общем, полуметровые зверюги. Думаю, ее погрызла не одна крыса. Они были разной величины, судя по укусам. В туннеле их миллионы. Одна крысиная пара при благоприятных условиях может дать за год потомство в тысячу голов.

В коридоре послышались шаги. Молодой полицейский, который утром встретил Гренса и Сундквиста в вестибюле больницы, быстро подошел к ним и ловко нырнул под бело‑синюю ленту.

– Здание осмотрели, как приказано. Посторонних лиц не обнаружено, – сказал он, обращаясь к Эверту Гренсу, затем продолжил, теперь уже глядя на Нильса Крантца: – Начальник охраны сказал, что второго ключа в больнице нет.

– Это все?

– Все.

Эверт Гренс посмотрел на криминалиста, коротко рассмеялся:

– Я сам мог бы тебе это сказать, Нильс. Если б ты спросил. Надо связаться с гражданской обороной.