— Ты никак рехнулась, девка? — удивилась повариха, сразу догадавшаяся, чем окончился разговор Мейглин с кориатанками. — Судьба посылает тебе единственное спасение, а ты плюешь ей в лицо!

— Я не буду жить в их магической тюрьме!

С этими словами Мейглин выбежала в заднюю дверь, перелезла через мусорную кучу и понеслась по птичьему двору. Рванув калитку, она, задыхаясь, побежала дальше.

Мейглин не знала, сколько ей удалось пробежать по жаре, да еще с непокрытой головой. Слезы застилали ей глаза. Она почувствовала, что силы оставляют ее, и она сейчас рухнет на песок.

Наверное, так оно и случилось бы, не подхвати ее чьи-то сильные руки.

— Не захотела, значит, приносить клятву верности кориатанским ведьмам? Что ж, мои собратья не ошиблись в тебе.

От старика пахло луговыми травами и дымом, словно он ночевал где-то у костра. Он осторожно поставил Мейглин на ноги. Чувствовалось, его искренне обрадовало ее решение.

— Если хочешь, мы можем по-дружески потолковать.

Мейглин шумно вдохнула в себя воздух. Высвободившись из его рук, едва касавшихся ее, она не ощутила ни страха, ни тревоги. Она вытерла рукавом глаза и внимательно посмотрела на незнакомца, обратившегося к ней с довольно странным приглашением.

— Я не знаю, что вам от меня нужно.

Мейглин откинула волосы, заслонявшие ей лицо. Если в первую минуту она не испытала страха, теперь к ней вернулась обычная настороженность, какая бывает при встрече с незнакомыми людьми.

— Разве я вел себя неподобающим образом? — удрученно спросил старик. — По сути, моя воля связана твоей волей. И разговор наш будет зависеть от того, чего хочешь ты, последняя из рода Диневалей.

Мейглин так и застыла.

— Кто вы? — прошептала она.

Однако само его присутствие было красноречивее любых слов. Мейглин и так поняла: перед ней находился отнюдь не старейшина из пустынного племени, хотя его смуглая, морщинистая кожа и седые волосы делали его облик не менее благородным, чем у тех старцев. По тканой шерстяной одежде, давно потерявшей свой изначальный цвет, его можно было принять за странствующего ремесленника или даже бродягу. Через плечо висел свернутый пыльно-голубой плащ, в котором, скорее всего, хранились все его нехитрые пожитки. Однако этот старик не был ни ремесленником, ни бродягой. Его выцветшие глаза пронизывали Мейглин насквозь, а еще раньше о том же ей сказало странное покалывание, охватившее все ее тело.

Перед ней стояло воплощенное могущество; сила, скрываемая под маской кротости. Но если понадобится, эта сила сумеет сотрясти мир.

— Вы — из Содружества семи, — оцепенело пробормотала Мейглин.

Маг в приятном изумлении вскинул брови.

— Неужели ты рассчитывала на меньшее?

Его глаза задумчиво глядели на нее. Они были редкого темно-желтого цвета и чем-то напоминали дно мелкого ручья, освещенное солнцем.

— У нас тоже есть посланники. Меня зовут Киладис. Можешь называть меня так, если желаешь.

Человек с внешностью странника — один из Содружества семи? Это больше всего поразило Мейглин. Сколько же ему лет? Маги Содружества короновали первых человеческих королей. Они создавали кланы и они же учили далеких предков Мейглин жить в мире с древними паравианскими расами, населявшими Этеру задолго до появления людей. Мейглин могла сколько угодно открещиваться от своего истинного наследия, но Киладис и так знал, кто она.

У Мейглин куда-то исчезли все мысли. Она стояла, не шелохнувшись.

И тогда Киладис заговорил сам. Его голос по-прежнему звучал тихо и мягко:

— Хочешь узнать правду, которую скрыли от тебя кориатанские ведьмы? Ты родишь дитя пророчества.