|
Глаза у Кристофера были голубые и такие светлые, что возникало впечатление, будто он человек хилый, однако это впечатление перечеркивал крупный прямой нос. Двигался Кристофер грациозно — словно в доме жила рысь или леопард. Одевался он, я бы сказал, «живописно». И как жилец, подобно всем безработным гениям, оставлял желать лучшего. Случалось, правда, что он работал — по уборке квартир. Не знаю, какие безумцы разрешали ему убирать свои квартиры. Блистательное же прошлое Кристофера заключалось в следующем: восемнадцати лет от роду он создал и возглавил поп-группу, именуемую «Не желаем быть клерками», которая имела недолговечный, но значительный успех. Успех этот они приобрели, главным образом, во время турне по Австралии, но одна из их песенок вошла в «первую десятку» и у нас в стране. Называлась она «Чайка», и, возможно, тонкие ценители до сих нор помнят ее. В песенке говорилось о том, как кто-то покидает кого-то, а потом хор пел: «Подумай дважды, чайка, ду-ду-ду, чайка, чайка, бу-бу-бу», или что-то в этом роде. Группа заработала кучу денег (которые быстро растаяли, оставив в качестве следа лишь долги налоговому управлению), а затем распалась. Один из ее участников осел в Сиднее, другой отправился в Мексику, третий (автор «Чайки») пристрастился к героину и отдал Богу душу. Кристофер вернулся в Лондон и некоторое время как-то сводил концы с концами, устраивал «хеппенинги». (Налоги за него платил отец.) Затем он стал буддистом и всецело занялся преодолением двойственности в человеке и приобретением навыков, позволяющих выйти за пределы рационального.
Предложил мне его в качестве жильца один приятель, он сказал — тебе нужны деньги, и тебя никогда не бывает дома, так почему бы тебе не сдать комнату? На сегодняшний день Кристофер задолжал мне уже за шесть педель. Но зато он соблюдал установленные мною правила: никаких проигрывателей; никаких девочек; не больше трех гостей за раз; не есть шоколад в доме; не обсуждать половые проблемы в моем присутствии (и так далее, и тому подобное). Появление девочек в квартире вывело бы меня из создавшегося равновесия. Мальчишки же появлялись и исчезали, особенно часто заходили двое — Мик Лэддерслоу и Джимбо Дэвис. Мик был бездельник из богатой семьи — он хотел, чтобы Кристофер создал новую группу под названием «Чайки» (только Кристофер теперь был всецело занят Богом). Джимбо был балетный мальчик, даже более грациозный, чем Кристофер; он нравился мне своей валлийской лаконичностью и, по крайней мере, хоть умел танцевать. (Я однажды видел его на сцепе.) Мик обладал единственным талантом — создавать неприятности. Я именовал их «студентами», хотя штудировали они лишь способы развлечься. Это были милые безмозглые создания, мягко, точно звери, двигавшиеся по квартире, — во всяком случае, у меня не возникало неприятного чувства, что я живу в окружении рационально мыслящих существ. Они (а иногда и другие) сидели у Кристофера в комнате и баловались разными наркотиками — занятие на редкость тихое, в детали которого я тщательно старался не вникать. Кристофер учился играть на табле, занудном восточном барабанчике, но инструмент этот по крайней мере не производил много шума, и игра мгновенно прекращалась по первому моему слову. Вообще это была удивительно молчаливая для молодежи компания — они сидели вместе, видимо, как бы в оцепенении, время от времени чертили мандалы и заглядывали в «И-Кинь». Не знаю, были ли эти ребята со странностями. Скорей всего — нет. Кристофер говорил, что девчонок у него в дни существования поп-группы было хоть отбавляй — они «так и висли на нем». Мне было жаль его. Ничто так не лишает существование ярких надежд и тайны, как преждевременная, неразборчивая половая жизнь. Ветер сердито дребезжал стеклами, вызывая странное, но отнюдь не неприятное чувство одиночества, которое обычно порождает ветер зимой. |
